Сара Бауэр - Грехи дома Борджа

– Сколько вам тогда было лет? – осмелилась спросить я.

– Ему исполнилось двенадцать, потому что это было предпоследнее лето перед его отъездом в Перуджа. Значит, мне было семь.

– А что случилось с теленком?

– Он умер. Пастух все больше убеждался в том, что из одного животного могут получиться два теленка. Поэтому однажды он решил разделить его пополам. Мы пошли смотреть. То есть Сесару и Хуану разрешили пойти, а нам с Джоффре – нет, но я уговорила Сесара вывести меня потихоньку из дома во время сиесты, пока мама и нянька спали. Мы постоянно это проделывали, вылезая из окошка и спускаясь по черной лестнице.

Где теперь она, босоногая девчонка-сорванец, вылезавшая из окошек, чтобы отправиться вместе с братьями проказничать, в юбках, подобранных до костлявых коленок, и травинками в волосах? Если бы избавить ее от всех этих слоев роскоши, дорогой одежды, белил и румян, шрамов на сердце и морщин на лице, из-за которых она выглядела старше своих двадцати пяти лет, то оказалась бы там внутри прежняя девчонка?

– Зрителей собралось много, но нас узнали и пропустили вперед, хотя я поймала на себе несколько неодобрительных взглядов. Наверное, они предназначались мальчишкам за то, что привели меня туда, но Хуан все равно обезоружил бы всех своей улыбкой, а Сесар всегда умел заставлять людей отводить взгляд, словно окружал себя щитами. Теленка подвесили на упряжи к потолку коровника. Он тихо мычал одним ртом, и одна пара глаз была широко раскрыта и вращалась. Вторая голова даже не выросла как следует. Глаза были голубые, подернутые пленкой, похожие на большие замысловатые карбункулы. Пастух держал в руке небольшую колотушку, чтобы оглушить теленка. Хуан попытался остановить его, я тоже начала соглашаться с братом, но тут Сесар сказал, что колотушка выдает мысли пастуха. Если тот полагал, что животное следует оглушить перед началом разделения, значит, знал, что теленок будет страдать и скорее всего умрет. А потом Сесар велел мне смотреть в глаза теленку, прибавив, что если я буду очень внимательной, то увижу все, что мне нужно. Только сейчас, после его ссылки в Испанию, я поняла, что́ он имел в виду.

Мы не как тот теленок в Капрарола. Мы не умрем.

Беседа мадонны с доном Альберто, видимо, прошла не зря. На следующий день он вернулся в Карпи. Герцог действительно внезапно приехал в субботу из Венеции, но снова отбыл в воскресенье утром на ежегодную ярмарку в Ланчиано. Он любил ярмарочный сезон, даривший ему повод безоглядно погрузиться в веселье со шлюхами, выпивкой и драками в тавернах.

В суете его отъезда мне было легко потихоньку отправиться из замка на встречу с Гидеоном, который поджидал меня у Морских ворот. Последний раз я проходила через них, когда мы с Анджелой уезжали в Меделану. Там разгорался невероятный скандал между ломовым извозчиком с грузом строительного материала и человеком, стоявшим посреди улицы перед разбитой головкой сыра. Это был один из тех огромных соленых сыров, что производят в Парме, и по твердости их можно сравнить с мрамором. Ферранте любил шутить, что кусок такого сыра может стать идеальным орудием убийства, ведь мыши не оставят от улики ни следа. Вокруг собралась толпа: кто-то поддерживал одну сторону, кто-то другую, а кто-то просто таскал куски сыра, прежде чем они стали добычей уличных собак. Пока я искала Гидеона, заметила, как один предприимчивый мальчишка стащил с повозки целую охапку крепежа для строительных лесов. Интересно, сколько он завтра запросит за нее у строителей, работающих на герцога?

Гидеона с его ростом найти оказалось просто. На нем была мягкая шляпа с широкими полями, которая подскакивала над толпой, пока он пробирался ко мне. За шляпной лентой крепилось множество крошечных ярких перышек, какие я видела на картинках, изображавших аборигенов Новой Испании, или это мне сейчас кажется? Он перекинул через плечо удочки и, видимо, забыл о них, поскольку они ежесекундно цеплялись за одежду людей или за их ноги, так что его продвижение сопровождалось возмущенными криками. Пока он добирался до меня, я чуть не умерла от смеха.

– Ну и цирк, – сказал Гидеон вместо приветствия, замахиваясь громоздкой корзиной, которую нес в руке, чтобы стукнуть маленького мальчишку, собиравшегося срезать мой кошелек. Он промахнулся, и мальчишка убежал прочь попытать счастья в другом месте.

– Здесь всегда так.

– Я бы с удовольствием повел вас к северу от города. Там лучше клюет, но земля принадлежит герцогу. К сожалению, придется немного пройти пешком.

Гидеон взял меня за локоть, мы обошли спорящих и разбитый сыр, выбрались за ворота и направились к общественному доку, где раздавался звон колоколов, громкие голоса, скрип снастей о мачты и стук монет о столы, за которыми сидели оптовики и сборщики налогов. В воздухе стоял острый запах рыбы и смолы. Над нашими головами кричали чайки, и, взглянув вверх, я вдруг осознала бескрайность неба, простиравшегося и здесь, и над Карпи, Непи, Неттуно и Римом, вплоть до Испании, Иерусалима, Нового Света и царства Престера Джона. В нем было все, что я знала, и все, что еще предстояло узнать. Мне показалось, будто оно трепещет, как огромный навес, раздуваемый ветром, но, наверное, это меня закачало, потому что Гидеон крепче сжал мой локоть и спросил, хорошо ли я себя чувствую.

– Толпа, – произнесла я, – да и жарко.

– Прекрасный день для рыбалки. Безветрие и теплая погода привлекают в это время года мух-однодневок.

Я рассмеялась.

– С тем же успехом вы могли бы говорить по-турецки.

– Ваше невежество поражает. Неужели ваш отец не подумал о том, чтобы вас просветить?

– Я городской ребенок, Гидеон. Выросла в Риме.

– В Риме есть река.

– Но никто не захочет есть пойманную в ней рыбу.

– А Мантуя маленький городок, вокруг которого множество озер.

– Поэтому вы ухаживали за девушками на берегах водоемов? – Я решила его поддразнить.

– В основном в лодках, – ответил Гидеон, и было совершенно непонятно, шутит он или серьезен.

Когда мы проходили мимо частного причала герцога, опустевшего теперь, когда он увел свой буцентавр в Венецию, с аккуратно скрученными швартовыми и приспущенным штандартом рода Эсте, вяло болтавшимся на шесте, Гидеон попросил:

– Расскажите мне о Джулио д\'Эсте.

– Зачем?

– Он посылал за мной. Говорит, что видел медаль, которую я изготовил для герцогини, и хотел бы дать мне заказ.