Барбара Картленд - Звезды в моем сердце

Гизела поспешила перепрыгнуть через ограду в том месте, где, как она знала, было безопасно. Ее лошадь легко справилась с задачей и благополучно приземлилась по ту сторону. Гизела оглянулась и увидела то, что предполагала, – конь без всадницы мчался галопом по полю, а рядом со рвом лежало распростертое неподвижное тело. На секунду Гизеле стало жаль, что она отстала от охотников. Гончие умчались далеко вперед, и ее сердце было там, среди охотников, продолжавших травлю. Но чувство жалости и сострадания заставило ее поспешить к лежавшей на земле женщине.

Она подъехала к ней, спешилась и, опустившись на колени, осторожно перевернула неподвижное тело. Голова незнакомки откинулась на руку Гизелы. Ее лицо было таким бледным, лишенным какой-либо краски, что Гизела на секунду перепугалась, не сломана ли у нее шея. Но тут же убедилась, что тревожится напрасно – женщина дышала. Гизела осмотрелась вокруг, чтобы позвать на помощь. Поблизости никого не оказалось, только вдалеке постепенно затихал лай собак. Она вновь взглянула в лицо женщины, которую держала на руках, и увидела, как у нее затрепетали веки и она открыла глаза.

Тут Гизела поняла, что никогда в жизни ей не доводилось видеть столь прекрасное лицо. Оно приковывало к себе изысканной, лучезарной красотой, даже несмотря на бледность; а глаза незнакомки, большие и блестящие, казалось, занимают пол-лица.

– Как вы себя чувствуете? – мягко поинтересовалась Гизела, когда женщина вопросительно взглянула на нее. – Вы упали, но надеюсь, все кости целы.

– Я… упала?

Слабый голос повторил слова немного удивленно, а потом женщина попыталась сесть, как показалось Гизеле, почти с нечеловеческим усилием.

– Не спешите двигаться, – предостерегла ее Гизела. – После падения с обмороком всегда наступает момент, когда чувствуешь себя ужасно.

– Со мной… все… в порядке, – проговорила незнакомка. – Но… где мой конь?

– Его поймают, – успокоила ее Гизела.

Женщина на секунду прикрыла глаза, как будто все поплыло перед ней, и прислонилась к Гизеле.

– Вот, я же говорила, – уверенно произнесла девушка. – Вы не должны делать резких движений. Такое падение может быть очень опасным.

Незнакомка глубоко вздохнула.

– Через минуту все будет в порядке, – заверила она, и только в этот момент Гизела обратила внимание, что говорит она с иностранным акцентом.

Ее английский был безукоризнен, но что-то в интонации, в том, с какой очаровательной непохожестью она произносила слова, вызвало у Гизелы неожиданный приступ ностальгии. Так разговаривала ее мать. Как хорошо была знакома девушке такая речь, немного певучая и растянутая. Ей очень хотелось попросить: «Еще, пожалуйста. Скажите еще что-нибудь». Но незнакомка сильно ушиблась. Гизела поняла, что должна доставить ее в безопасное место, а потом, быть может, ей удастся еще поохотиться.

– Как думаете, сумеете добраться до фермы на холме? – спросила Гизела. – Вы поедете на моей лошади, а я пойду рядом. Как только мы окажемся там, то, возможно, пошлем кого-нибудь найти для вас карету.

Незнакомка взглянула на домик, который виднелся за деревьями неподалеку.

– Я постараюсь, – согласилась она и неуверенно поднялась на ноги.

К счастью, как и предполагала Гизела, переломов не было. Затем, с небольшим усилием, потребовавшимся от обеих женщин, незнакомка оказалась в седле. Она такая легкая, словно перышко, подумала Гизела и восхитилась ее осанкой. А как изящно ее облегала амазонка! Даже заляпанная грязью, она сохранила элегантность, при виде которой Гизела вспомнила о собственной потертой курточке и изношенной до дыр юбке. Она заметила, что на незнакомке высокие зашнурованные ботинки с миниатюрными золотыми шпорами. И вся она такая миниатюрная: и талия, на которой легко смогли бы сомкнуться пальцы мужских рук, и изящная шея, и плавная выпуклость груди.

К счастью, лошадь Гизелы снизошла до того, что шла тихим, спокойным шагом, осторожно неся свою хрупкую ношу. Не было никаких сомнений, что дама с трудом держится в седле. Несколько раз по дороге ее качнуло, и Гизела перепугалась, как бы она не упала еще раз. Но незнакомка с усилием удержалась, и вскоре они добрались до фермы, где Гизела помогла ей тихонько спуститься, а миссис Ренолдз, жена фермера, поспешила им навстречу.

– Я так и думала, что это вы, мисс Мазгрейв, – сказала она. – Вы упали с лошади?

– На этот раз не я, миссис Ренолдз, – ответила Гизела, – а вот эта леди. Она очень сильно ушиблась. Можно ей у вас немного передохнуть?

– Ну разумеется, мисс. Добро пожаловать. Проходите в гостиную. Я сейчас же разожгу там огонь.

Миссис Ренолдз оживленно засуетилась, провожая их в маленькую чопорную гостиную рядом с большой кухней. В холодной комнате было по-особому душно, как бывает в помещениях, которыми редко пользуются. Гизела предпочла бы остаться в большой теплой кухне и посидеть перед плитой, но ей показалось, что незнакомую даму такое предложение может шокировать, и поэтому девушка помогла ей усесться в кресло, пока миссис Ренолдз возилась у камина, разводя огонь.

– Я сейчас приготовлю по чашечке чая, мисс, – сказала хозяйка дома, поднимаясь с колен.

– Вы не могли бы послать кого-нибудь из мужчин за каретой леди? – спросила Гизела.

– Как раз в эту минуту в доме нет ни одного мужчины. Они сейчас на молотьбе в Мэдоубруке, и вы хорошо знаете, мисс, так же как и я, что до Медоубрука добрых две мили. В доме только маленький Херберт. Ему еще нет девяти, но он смышленый мальчик, и, если вы подробно расскажете ему, что нужно делать, уж он постарается.

– Я уверена, Херберт справится, – сказала с улыбкой Гизела и, повернувшись к незнакомке, которая в изнеможении откинулась на спинку кресла, спросила: – Скажете мне, куда послать мальчика?

Женщина с трудом приподнялась.

– Графиня Гогенемз, – представилась она. – Я остановилась в Истон Нестоне.

– Истон Нестон! – повторила Гизела. – О, это недалеко. Если маленький Херберт пойдет напрямик через поля, то будет там минут через двадцать-тридцать самое большее.

– Я сию минуту его отправлю, миледи, – пообещала миссис Ренолдз с чрезвычайным почтением. – А пока займусь чаем.

Она заторопилась из комнаты, а Гизела принялась ворошить кочергой сырые поленья, чтобы они ярче горели. Она не разговаривала с графиней, зная по себе, как раздражают суета и разные вопросы, когда плохо себя чувствуешь. Очень скоро в комнату вернулась миссис Ренолдз. Она несла поднос с большим керамическим чайником и двумя толстыми кружками.

– Мой праздничный фарфоровый сервиз далеко убран, мисс, – как бы извиняясь, обратилась она к Гизеле. – И мне не хотелось бы терять время, доставая его из шкафа. Так что прошу извинить меня, что не могу предложить ничего более изящного.