Наташа Дол - Меделин

Эшли, особо не сварливая, начала выказывать свое недовольство:

– Вы что все себе позволяете? – бранилась она. – С вашими кислыми рожами только врагов отгонять! Вы мне так всех клиентов отвадите. Хватит хныкать, жизнь не сахар. Думаете мне слаще живется?! А ну-ка надели широкие улыбки на рот!

– Да, легко ей поучать, -шептались девушки.

– Когда ее саму сюда привезли, она быстро охомутала младшего брата хозяина этой адской забегаловки, женила его на себе и больше ей не пришлось подставлять зад всем этим ублюдкам.

Да, Эшли оказалась смышленой, и, завидя легкую добычу в виде неказистого парня, на которого даже шлюхи не хотели смотреть, быстро его затащила под венец. А через год в перестрелке его брата пристрелили и прибыльное заведение досталось ее мужу. И кто тут с тех пор больше распоряжался, она или он, уже мало кто понимал. Но дело шло, клиентов было всегда набито, комнаты девушек не пустовали и часто самые привлекательные приходили к Эшли заплаканные, с отекшими засосами, прося дать им хоть часика два на перерыв, иначе они просто не встанут с постели живыми. Эшли отправляла их в чулан отлежаться на тюфяках и давала бутылку рома, чтобы они выпили и расслабились. Девчонки пили, пуская бутылку по кругу, жалуясь друг другу на дикие выходки мужланов, до тех пор, пока не начинали пьянеть и острить, ехидно шутить над их недостатками. В такие минуты смеха им начинало казаться, что не ими управляют, а они сами себе хозяйки, в чьих руках крутятся тонкие нити мужиков- марионеток. После таких похмелий девушки снова возвращались к работе и уже не чувствовали себя заезженными кобылами. И Эшли прекрасно это понимала, и потому не жадничала и щедро одаривала своих работниц дорогими сортами алкоголя, а на выходные выдавала каждой по 50 пенни на сладости. Для каждой девушки она откладывала по пенни в неделю на тот случай, если вдруг однажды кому-то придется покинуть этот приют. В редких случаях отчаявшимся проституткам удавалось сбежать с каким-то погонщиком скота, если парень оказывался способным взять на себя ответственность за падшего ангела. Эшли давала ей в дорогу те скопления, чтобы если вдруг парень передумает, разбитое сердце не разорвалось полностью и несчастная снова могла вернуться. Но не все из них возвращались. По слухам, некоторых убивали ревнивые любовники, припоминая им их неприличное прошлое.

Так что девушки, даже в отчаянии, боялись оставить единственный уголок на планете, где им были рады.

– Меди, – позвала хозяйка помощницу и протянула ей блюдо с дымящейся кукурузой в масле. – Отнеси в чулан девчонкам, пусть не пьют на пустой желудок.

Меделин поспешно понесла закуску, лавируя между шатающимися клиентами у барной стойки.

– Вот не успеете оглянуться, как объявят очередной аукцион и не останется от нее совсем ни рожи ни кожи, – услышала девочка огрызок разговора, но не придала ему значения, еще не ведая о торгах по случаю продажи девственности.

– А, вот и ты, иди сюда, – завидя Меди, позвала ее горбоносая Джудит. Ее рука сразу потянулась к пустой оловянной кружке, а другой она уже наклоняла пустую на треть бутылку виски. – На, попробуй, вдруг втянешься и составишь нам компанию, – и протянула девочке.

Та покосилась на окружающих и втянула голову в плечи, поджав губы, словно опасаясь как бы ей не влили насильно.

Из-за стола встала, пошатываясь, рослая, чуть мужеподобная Глория, и отобрала кружку:

– Не порть ребенка раньше времени, и без тебя еще научится, может так выпивать начнет, что и тебе не хватит.

Дамы разразились смехом, хватаясь за животы, похлопывая соседок по плечу:

– Вот ты сморозила!

– Давай же сюда кукурузу, а то отстынет, пока ты стоишь у двери, – отобрала Глория блюдо и приобняла девочку: – красивые у тебя глаза, живые… в них видна жизнь, а посмотри в мои глаза. Что ты там видишь? – приподняла ее подбородок, чтобы Меделин смогла внимательнее на нее посмотреть.

Девочка заглянула, но взгляд проститутки был замутнен и никакой осознанной мысли там не роилось. Меди пожала плечами. Глория кивнула:

– Вот и я не вижу больше в них энергии. Мой взгляд потух. Понимаешь это? А ведь и я, и все мы тут, – обвела рукой подруг, – были юными и наивными, и у нас были живые глаза…

– Выпей лучше еще, – окрикнула ее Джудит, – тогда жизнь вернется.

Меди аккуратно вынырнула из-под объятия Глории и поспешила ускользнуть от них.

Запах алкоголя ее не смущал – привыкла уже служить в баре, но ее нутро отвергало пьяное женское общество, хотя ничего лично против них она не имела.

Схватив по пути корзинку, поспешила из бара в конец города, где хромой рыжий старик Хенекен содержал курятник и продавал свежие яйца. Девочке нравилось ходить к нему, потому что помимо трех дюжин обычного заказа он давал ей лично в подарок два отваренных в крутую, а за это она тайком носила ему кусочки копченой свинины. Пьяные клиенты борделя заказывали много, но многое и недоедали. Выросшая в недостатке девочка с раннего детства очень ценила каждый кусок и не позволяла еде пропадать зазря. Потому собирала объедки со столов, тщательно и аккуратно их обрезала от надкусанных частей. Огрызки кидала кошкам и собакам, а те куски, что смотрелись после ее обработки прилично, распределяла на несколько частей. Что-то ела сама с Эльвирой, а остальное относилась аптекарю, в булочную в обмен на пирожное, и вот этому куриному хозяину.

Будучи еще ребенком по возрасту, она уже практиковала такую взрослую черту, как находить нужных людей и получать от них выгоду взамен на пользу. Пока из городских она выбрала себе этих троих, но внимательно присматривалась кто бы еще мог быть ей полезен.

– Здравствуй, деточка, обрадовался мужчина, завидя посыльную и уже водя носом, что там припрятано у нее на дне корзины.

Она заговорщицки подмигнула и шмыгнула внутрь курятника. Протянула корзинку для яиц. А сама подошла к шкафчику, на котором ее уже ждали два желтоватых яйца. И пока Хенекен отламывал краюху чуть зачерствелого хлеба, чтобы есть его с окороком, Меди стукала яйца о дерево.

Легко справляясь с обязанностями помощницы по хозяйству, юная Меди умела управлять своим временем и успевала, делая вид постоянно занятой, гулять по городу, наблюдая за жизнью обывателей.

По воскресеньям все ходили в приходскую церковь. Работницы дома забавы тоже имели такое право, потому что перед Создателем все равны, а уж перед падро и тем более. Он не гнушался получать пожертвования ни от кого. Девочку тоже наряжали и водили с собой на службу. Ей было ужасно там скучно. Единственной занятной вещью было наблюдать за прихожанами, кто как реагировал на проповеди, кто потом оставался на исповеди, с какими лицами и гримасами они изображали ропот и почтение перед святыми стенами заведения. И мало кто казался Меделин искренним в своих обращениях к Господу. И хотя вместо воскресных молебен она предпочла бы погулять по округе, посещать место единения всех, не зависимо от рода деятельности и достатка, стало полезной обязанностью. Среди горожан молчаливая девочка выискивала тех, к кому бы она могла обратиться за помощью или предложить какие-то свои, пусть пока и незначительные услуги. И среди женского состава она заметила пару дам, которых взяла себе на заметку, но еще не знала, что у них может быть общего. А среди мужчин особо напыщенными казались ей усатый банкир, вечно прогуливающийся с тросточкой, самодовольный шериф, вечно сплевывающий табак, и сердобольный учитель из приходской школы. Но пока за образование ей нечем было платить ему, но она решила обдумать что ненужное в баре и борделе, но достаточно ценное, что она может предложить ему в обмен на знания. Все остальные пока были ей не особо понятны.