Дэвид Филипс - Белая магия любви

– Не бойся, – сказала она, выдавив из себя смешок и кокетливо презрительный взгляд. – Мы в равной безопасности друг от друга.

На восьмое утро на рассвете начал моросить дождь, и к тому времени, когда художник и модель должны были быть на работе, шел сильный холодный ливень. Тем не менее, Чанг в своей непромокаемой одежде спустился на берег озера. Ему нужно было прогуляться. Он всегда гулял, независимо от погоды; почему бы не в этом направлении? Когда он приблизился к водопаду, он был поражен, увидев, что каноэ выброшено на берег в обычном месте. И там, съежившись под деревом, такая же скорбная, как дрожащие птицы, стояла Рикс. Он поколебался и тихо пошел обратно тем же путем, каким пришел.

– Нет, – сказал он себе, – она может меня заметить. Тогда она обидится, и что станет с моей картиной?

Поэтому он повернулся, повинуясь этим советам спокойного и непредвзятого здравого смысла.

– Что ты здесь делаешь? – Спросил он с дружеской суровостью, подходя ближе. – Ты простудишься насмерть.

При звуке его голоса ее поникшее тело восторженно выпрямилось. При виде его, выглядевшего еще более потрясающе, чем когда-либо, в большом непромокаемом плаще, она улыбнулась, как солнечный луч.

– Ты ужасно опоздал! – Упрекнула она.

– Поздно! Сегодня мы не можем работать.

– Ты не говорил мне не приходить, если пойдет дождь, – сказала она с убедительным видом невинности. —И … Я не хотела потерять зарплату за день.

Он все еще хмурился.

– Я был очень близок к тому, чтобы вообще не прийти, – сказал он. – Это была простая случайность, что я пошел в этом направлении.

– Но … ты это сделал, – лукаво сказала она.

– Почему бы и нет? – Был его тщательно небрежный ответ. – Я гуляю, идет дождь или светит солнце.

– Я тоже не возражаю против дождя, когда готова к нему, – весело сказала она. – Ты не представляешь, как увлекательно плавать на каноэ под дождем.

Но это его не убедило. Он стоял, мрачно глядя на озеро, как будто видел грозных врагов, приближающихся под покровом густого синего тумана. – Мне нужно идти через несколько минут, – сказал он почти отрывисто. – Я договорился о поездке в город, так как сегодня не могу работать.

– Чтобы продать картину?

– У меня их нет. Тех, что были сделаны за границей, еще нет. В любом случае, я собираюсь показывать только американские работы.

Долгая пауза—неловкая пауза. Затем она сказала в своей бесхитростной, безличной манере, – я думаю, что жена была бы очень полезна художнику.

–Ты имеешь в виду, в качестве подручного? – Яростно перебил он. – Ни один настоящий художник не опустился бы до чего-то столь унизительного для его искусства и для него самого.

– И все же ты рассказывал мне о всевозможных странных схемах, которые ты придумал, чтобы заманить покупателей, – сказала она.

– Художник, который женится, – дурак, и даже хуже, – кисло сказал он. – Если он счастлив в браке, его воображение подавлено до смерти. Если он несчастлив в браке, его зарежут насмерть.

Она слушала сладко и терпеливо. – Сегодня я думаю о свадьбе, – сказала она доверительно и по-детски невинно.

– Это обычно волнует молодых девушек, – сказал он, большой и хмурый.

– Но мои … мои дела близки к кризису, – продолжала она. – И одна из причин, по которой я прошла сквозь дождь, заключалась в том, что мне нужен был твой совет.

Он встряхнул своим большим телом, отчего вода полетела, как от шерсти большой лохматой собаки, после купания.

– Я не даю советов, – сказал он нелюбезно. – Когда вы даете совет, вы берете на себя ответственность за последствия. Кроме того, я недостаточно знаю о тебе, чтобы судить.

Ее взгляд, устремленный на него, был сущностью неявного доверия. —Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо в мире, больше, чем я сама.

Он коротко рассмеялся. – Я ничего о тебе не знаю. Девушки не по моей части.

Ее хорошенькое личико, еще более красивое из-за окружавшей его унылости, теперь приняло выражение оскорбленных чувств. – В чем дело, Чанг? – Мягко спросила она. – Ты сегодня не слишком дружелюбен.

Его лицо не могло не смягчиться перед этим сладким призывом. Он сказал более добрым тоном, – я думаю, тебе следует вернуться домой. Я уверен, что ты простудишься.

Она, казалось, испытала огромное облегчение. – О, так вот почему ты сердишься, не так ли? – Весело спросила она. – Не беспокойся обо мне, Чанг. Мне так сухо и уютно, как только может быть. А теперь будь добр ко мне. Я не представляю, как выйду замуж за Пита, то есть за этого человека. Он славный парень … симпатичный … у него есть все, что я хочу … но … О боги! Он такой мерзавец!

– В чем дело?

– Есть много мужчин и много женщин—гнилушек— людей, которые … ну, вы всегда знаете, что они собираются сделать, прежде чем они это сделают, и что они собираются сказать, прежде чем они это скажут.

– Это звучит как хороший материал для брака. Знаешь, тебе не нужны сюрпризы в супружеской жизни.

– Чанг, как я смогу пережить это? – Уныло воскликнула она.

– Ты говоришь, что он хорош и богат.

– Он действительно очень хорош собой, – продолжала Рикс, наблюдая за ним краем глаза. – И он прекрасно одевается—у него все в порядке. Против него нет ничего, кроме … —И тут она запнулась, как будто не была уверена, есть ли в конце концов возражения против этого человека.

– Кроме … чего? – Спросил он, раздраженный долгой паузой в самом волнующем месте рассказа.

Она втайне радовалась успеху своей уловки. Но она жалобно сказала, – о, тебе это неинтересно. Ты меня не слушаешь.

– Я уверен, что ты ужасно простудилась. Из-за всех этих абсурдных, глупых представлений.

– А теперь не читай мне лекций о здоровье. Я просто не могу этого вынести. Я уже собиралась сказать, когда ты прервал меня.

– Я не прерывал тебя, – запротестовал он.

– Невнимание мешает, – сказала она. – Во всяком случае, сейчас ты меня перебиваешь. Единственное, что я хочу сказать против него, – это то, что я его не люблю.

Это, казалось, развеселило большого, темноволосого молодого человека. С некоторой веселостью он ответил, – но скоро ты это сделаешь. Ты хорошо воспитана, не так ли? Что ж, это означает, что ты—просто девушка—готова быть такой, какой тебя выберет твой муж.

– Это верно для большинства девушек, Чанг,—он вздрагивал каждый раз, когда она называла его этим именем, – но это не относится ко мне, по крайней мере, больше не относится. Ты вложил в мою голову самые разные идеи.

Он испуганно отшатнулся перед ее обвиняющим, укоризненным лицом, таким печальным, таким серьезным.

– Я? Вложил идеи в твою голову? Да ведь ты жужжала и кипела от них, когда я увидел тебя в первый раз.

– Но они ничего не значили, пока ты…

– Это похоже на женщину! – Возмущенно воскликнул он. – Пытаются переложить ответственность на кого-то другого.