Эви Данмор - Мой любимый шотландец

– Мужчины бывают такими кровожадными, – промурлыкала миссис Хьювитт-Кук. – Кстати, что вы думаете про его нос – где он его сломал? – В ответ на удивленное молчание американка подняла веер повыше, словно желая укрыть им своих собеседниц. – Миссис Эсторп, у вас наверняка есть идеи.

Миссис Эсторп нервно хихикнула.

– Ну что ж. – Она подалась вперед. – Он сломал свой нос, когда… когда подрался из-за женщины!

– Хм-м, интригующе. Несомненно, он вышел победителем и настойчиво заявил свои права на добычу. Если честно, я думаю, что нос он сломал во время боксерского поединка в «Слоне и замке» или каком-нибудь другом подобном заведении… Мисс Гринфилд, мы не шокируем вас своими разговорами? – посмотрела она на Хэтти с притворной заботой.

Некоторые замужние женщины любят напоминать незамужним об их незавидном статусе, прикрываясь заботой о невинности. Так они подводят черту, разделяя знающих и незнающих, – завуалированная демонстрация силы, которая всегда изумляла Хэтти, поскольку она вряд ли представляла угрозу для светских дам. Однако, глядя в довольное лицо миссис Хьювитт-Кук, ей захотелось проявить кое-какую осведомленность о мистере Блэкстоуне – к примеру, о свежем запахе его тела и о вкусе его губ. Хэтти знала, что целуется он властно и что грудь у него твердая, как стена. Низменный уголок ее души буквально светился от торжества: ей известно о нем такое, чего никогда не узнают люди, охочие до его денег, и даже искушенная светом миссис Хьювитт-Кук. Конечно, Блэкстоуну известно про Хэтти то же самое. Девушка густо покраснела. К счастью, миссис Хьювитт-Кук сочла это за проявление девичьего смущения.

– Я понятия не имею, как он сломал нос, – запинаясь, проговорила Хэтти.

Миссис Эсторп одарила ее доброй улыбкой.

– Мистера Эсторпа больше интересует, как он получил свой капитал!

– Деньги – такая скука! – поддразнила миссис Хьювитт-Кук. – Полагаю, тут не обошлось без преступной деятельности. Может, контрабанда? В нем определенно есть сходство с пиратом.

Хэтти решила, что уж лучше терпеть гневные нотации матери, чем это. Она возьмет бокал розового шампанского, проскользнет к столу с десертами, захватит несколько шоколадных конфет и уйдет к себе. Она не бросит ни единого взгляда на Блэкстоуна, не станет смотреть, как натягивается на мощной спине ткань сюртука, и стойко проигнорирует курчавые завитки волос у него на затылке!

Дочь Гринфилда не сбежала из комнаты при первой же возможности. Вскоре она исчезла из его поля зрения, однако Люциан ощущал ее присутствие на протяжении всей беседы с Джулианом Гринфилдом.

– Я слышал, вы недавно отхватили угольную шахту в Файфе, – заметил банкир, крепко пожав руку Люциана.

– Да, отхватил. В Драммуире.

– Полагаю, вам известно нечто такое, чего не знаем мы, – проговорил Гринфилд, – потому что, на мой взгляд, это весьма паршивое вложение средств.

– Полагаю, у всех нас есть некоммерческие проекты, – отозвался Люциан. – У кого-то на севере, у кого-то – на юге.

Гринфилд рассмеялся, лукаво прищурившись. Похоже, его веселость обманчива. Если переодеть толстяка в обычный твидовый костюм, забрать золотые карманные часы и снять с пухлого короткого мизинца тяжелый перстень-печатку, никто и не заподозрит в нем человека, обладающего властью и фамильным капиталом. Банкир стоял, чуть сгорбившись, – упитанный, румяный коротышка, явно склонный к возлияниям. Взгляд рассеянный, хотя в любой миг может стать пристальным. Гринфилд освоил тонкое искусство наносить смертельный удар задолго до того, как противник это осознает.

В краткой беседе Люциан намеренно упомянул о своих филантропических планах и пригласил банкира на экскурсию по домашней галерее в ближайшую субботу, чем вызвал хмурый взгляд его супруги. В ответ Люциану предложили пройти в курительную комнату. Обычно он избегал задымленных помещений, но сегодня отказываться не стал. Едва хозяин отвлекся на другого гостя, Люциан вернулся в общую залу.

Дочь Гринфилда все еще стояла у буфета с закусками, выбирая конфеты.

Подходя, Люциан старался держаться в ее слепой зоне. Опасно накренив бокал с шампанским, девушка неловко склонилась над блюдом с выпечкой, пытаясь дотянуться до самых дальних сладостей. В такой позе платье плотно облегало ее роскошные бедра, которых не заметил бы только слепой. Люциана обдало жаром. Он вовсе не рассчитывал встретить ее в облике оборванки, заявившейся к нему в галерею, и все же ей удалось его удивить. Хэрриет Гринфилд была чуть ниже среднего роста, сверкающие рыжие кудри уложены в высокую прическу, соблазнительную фигурку обтягивали оборочки и зеленая тафта, наводя на мысль о маленькой, лакомой конфетке – шедевре французской кулинарии. Если бы Люциан подошел ближе и прикоснулся губами к обнаженной шее, то наверняка ощутил бы вкус сливочного крема.

Он остановился с ней рядом – достаточно близко, чтобы вдохнуть запах розовых духов, и взял тарелку.

– Почему именно «Офелия»? – тихо спросил Люциан.

Шампанское выплеснулось на скатерть. Девушка взвилась, словно испуганная кошка.

– Прошу прощения? – Она старалась отстраниться.

– Когда вы были у…

– Тише! – прошипела она, потом съежилась, видимо, смутившись, что шикнула на него.

Люциан положил на тарелку первую попавшуюся выпечку, давая девушке возможность взять себя в руки.

– Почему «Офелия»? – тихо повторила мисс Гринфилд. – Да ведь она просто чудо!

– Вам доводилось ее видеть?

Взгляд девушки заметался по зале, заметил Люциан краем глаза. Она разговаривает с ним лишь для того, чтобы не привлекать внимания. Несомненно, на них и так уже все смотрят. От женщин у Люциана и правда отбоя не было, однако их интересовала лишь его спальня, и на подобных светских раутах те же самые женщины стремились увести от него своих драгоценных дочерей и племянниц как можно дальше и скорее. Милая беседа с мисс Гринфилд надолго не затянется.

Люциан повернулся как раз в тот момент, когда девушка нехотя развернулась к нему. Ее лицо он уже успел изучить – на носу россыпь веснушек, губы мягкие и сладкие. Глаза темные и блестящие, словно шоколадки на тарелке. Он ничуть не обольщался на ее счет, поскольку отлично помнил пощечину, которую она ему залепила. Мисс Гринфилд левша, и только поэтому ей удалось застичь его врасплох, как Люциан понял позднее, – удара слева он никак не ожидал. Да что там, он вообще не ожидал удара: вне ринга на него никто не отваживался поднять руку. За эту пощечину ее зауважала бы сама Айоф Бирн…

– Я видела репродукции, – сообщила девушка. – Должно быть, в натуральную величину и в исходном цвете она поистине завораживает.