Мэри Х.К. Чой - Личное дело

Я поднимаю свой.

– Твое здоровье.

Мы молча жуем, а я время от времени напоминаю себе, что надо иногда дышать, чтобы не отключиться.

– С Днем святого Валентина, – говорит она.

А потом мы поженились.

Эх, если бы.

– Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп, – говорит Миггс, театрально взмахивая рукой. – Так не пойдет.

Придя домой, я обнаруживаю, что меня ждали. Еще нет и семи, значит, они поставили будильники гораздо раньше, чем обычно, – как это глупо и мило. На нашем дерьмовом икеевском столе возвышается башенка из пончиков, в один из них, посыпанный радужной крошкой, воткнута свеча. Этому пончиковому алтарю молятся расставленные вокруг и завернутые в фольгу сэндвичи с беконом, яйцами и сыром.

– Отлично. Четыреста восемьдесят два, – объявляет Вин, разворачивая сэндвич.

– Вспомни правила «Назови цену», придурок. – Миггс закатывает глаза.

Чтобы понять, каков наш Миггс, просто возьмите Бруно Марса, раздуйте раза в три и накачайте цементным раствором.

Правила «Назови цену» таковы: если ты просто пытаешься гадать, называя цифры подряд, ты проигрываешь автоматически.

– Штраф, – говорит Тайс, хватает сэндвич, хлопает меня по плечу и вместе с едой скрывается у себя в комнате. Обычно он дрыхнет до обеда.

– Знаю, – протестует Вин. – Но я же всеобщий любимец. Плюс я общаюсь с каждым водителем такси до единого.

– Четыреста сорок ровно, – говорит Дара. Она явно даже не старается.

Я кладу бекон на свой глазированный дрожжевой пончик. Это единственно верный способ его есть.

– Всегда тебе надо сделать какое-то дерьмовое комбо. Прямо как ты сам, – говорит Дара, разглядывая мою еду.

Так и есть. Улучшения есть улучшения. Я фоткаю, перед тем как съесть.

Миггс кивает и зовет остальных.

– Паб, у тебя четыреста пятьдесят семь, у Вина четыреста восемьдесят два, а у меня четыреста шестьдесят шесть.

Мы достаем смартфоны.

Такие уж мы. Когда выдается свободная минутка, мы делаем дикие ставки. Победитель получает миллион долларов и право хвастаться этим до бесконечности. До следующей ставки. У нас уже набралось ставок на миллиард. Кто из нас первым забронирует столик в «Раос» – итальянском ресторане, о котором ходят слухи, будто для того, чтобы попасть туда, надо дождаться смерти мафиозного босса. Или кто первым станет ведущим Saturday Night Live и музыкальным гостем там же. Ну и еще всякие важные вещи, типа кто первым получит галочку верификации в Instagram.

А вот и мои четыреста пятьдесят семь.

– Да, черт возьми.

– Вы только гляньте на этого придурка, – кричит Миггс, хлопает меня по спине и вручает мне косяк. Почти все в курсе, что он приторговывает травкой. Только травкой, такой у него принцип, а еще он почти не пьет и не курит. Дни рождения, годовщины – короче, только по особым случаям. Твердо придерживается расписания: работа, спортзал, потом комедийные выступления. Есть в его внешности что-то безумно «братанское», и, будь мы белыми, он бы выглядел типичным «вернем Америке былое величие». Но корни у него пуэрто-риканские и доминиканские, именно поэтому он так вспыльчив. Говорит, что у него такой же внутренний конфликт, как если бы он был одновременно с Тринидада и Ямайки.

Конечно же, я не перестаю думать о Лианне Смарт. Не только о ней, я же вынашиваю ребенка из всей пищевой дряни, что проглотил ранее, но именно теперь, оказавшись на своей родной планете, обставленной ободранной пластиковой мебелью, и с этими шумными засранцами, я отчаянно пытаюсь насладиться тем чувством, которое испытал тогда. Теми моментами. Как мы стояли рядом у обогревателя и болтали.

Как ее волосы коснулись моей груди, когда она проходила мимо меня к выходу. Как она на мгновение задержалась у двери и обернулась, а я подумал, что это сигнал для меня. Обнять ее или… или… А потом, уже почти решившись взять у нее номер, я окончательно струсил.

По правде говоря, хоть это и бессмысленно, стоит признаться, что мое сердце будто бы слегка разбито.

– Чувак, ну ты и монстр, – говорит Миггс своей подружке, и мои мысли с треском падают назад в эту дыру.

Я смотрю, как Дара поливает свой завтрак майонезом. Сжимает пластиковую бутылку, и оттуда льются густые струи.

– Я тебе не «чувак», – отзывается Дара, которую мы всегда зовем чуваком. Потом она толкает своего парня в плечо. Майонез поверх бекона, яиц и сыра кажется самым безумным на свете сочетанием, но опять же, я однажды видел, как Миггс поливает жареный рис майонезом вперемешку с кетчупом. То, как человек издевается над едой, многое о нем говорит.

Вин называет свои баллы в «Убере». Четыреста тридцать три.

– У-у-у-у-у, – хором тянем мы. Стремно получилось.

– Ну и тупость, – говорит Дара. – Всем плевать, сколько там у вас баллов в «Убере». Тариф от этого не снизится. И вообще, будь вы настоящими ньюйоркцами, вы бы тормозили на улицах желтые такси, как все нормальные люди.

– Не-а. К черту водителей с лицензией, – говорит Миггс. – В Комиссию по такси и лимузинам одно ворье засело.

Дара выбрасывает обертки в мусорку, целует Миггса и натягивает куртку, чтобы отправиться на работу: она управляющая в шикарном итальянском ресторанчике, который находится в Финансовом округе.

– Неважно. Увидимся позже, идиоты.

– Эти дерьмовые баллы начисляются нечестно, – говорит Вин, мотая головой. – Почему у меня меньше, чем у тебя? – Он тыкает пальцем в мою сторону.

– А почему у меня не может быть больше баллов?

– Без обид, Паб, но откуда у тебя вообще взялись баллы, если твой аккаунт заморожен к чертям, ибо ни одна из твоих карт не активна? – На его губах мелькает едкая ухмылка.

– Да, Паб, – присоединяется к нему Миггс, цокает языком и пристегивает к рюкзаку десятифунтовое кольцо для ключей. Миггс выгуливает собак, и у него для всего есть тщательно продуманная система, вплоть до того, что он предлагает своим клиентам десять видов угощений в зависимости от их диеты и эмоциональных потребностей. – Тут он прав.

Миггс берет со столика у двери несколько конвертов.

– Кстати, – говорит он, запуская ими в меня, будто фрисби. – Твои счета.

– Да пошли вы, – кричу я, когда дверь захлопывается. Убедившись, что Вин не смотрит, поднимаю конверты, чтобы сунуть их к остальным, в ящик с носками.

Может, мое финансовое положение и не идеально, но я, по крайней мере, сохраняю счета. Я совершенно твердо намерен с ними разобраться. Когда-нибудь. Но унизительнее всего во всей этой истории с долгами то, что меня вымораживает моя карта «Центра гитар». Особенно учитывая, что я сделал. Я купил проигрыватель для пластинок. Знаю. Знаю! Но это был «Техникс» 1200-й серии, разве можно было позволить этой снятой с производства штуковине пройти мимо меня? Хоть сейчас он и влачит жалкое существование, одиноко собирая пыль у меня под кроватью, потому что все пластинки я продал на discogs.com, чтобы оплатить счета.