Мэри Х.К. Чой - Личное дело

– Понял, – отвечаю я и ничего не добавляю. Был и у меня в жизни более чем неприятный инцидент, когда меня застукали в женской раздевалке, где я пытался затегать стену. Я этого не планировал. И не был обдолбан. Просто хотел проверить, смогу ли.

Мы, Райнды, не слишком-то отличаемся самоконтролем.

– Уле-е-ет, – тянет Рейн, когда мы оказываемся на улице. Он так пританцовывает на ступеньках, что сразу видно, как он взбудоражен. – Отдохну от школы целую неделю. Хрена с два я буду вставать спозаранку. Ну что, Паб, чем сегодня займемся?

– Чего? – взрываюсь я. Рейн смотрит на меня и застывает посреди танцевального движения. – Ты спятил? – спрашиваю его я. – Ты хоть представляешь, как сильно ты вляпался? Мама убьет тебя. А потом она убьет меня, а потом и папу за то, что он не носит при себе чертов телефон.

– Он выключен, – говорит Рейн, опуская колено. – Я еще вчера пытался дозвониться. Узнать, не нужен ли ему вибратор.

– Зачем ему вибратор?

– Ну, не у мамы же спрашивать. Это мерзко.

Я молча пялюсь на него.

– Ты связался с контрабандистами секс-игрушек или что? Откуда у тебя столько? Ты их украл? Что вообще происходит? Тебе тринадцать. На кой черт тринадцатилетним девчонкам вибраторы?

Сначала Лианна Смарт, теперь это. Жизнь превращается в какой-то цирк шапито. Я смотрю в небо поверх головы моего младшего брата и делаю глубокий вдох. Самое противное в зиме то, что на часах всего 14:30, а солнце уже садится.

– У тебя проблемы?

– Не-а, – говорит он.

– Сколько ты должен своему дилдо-дилеру?

Серьезно, ну как это звучит?

– Нисколько. Я их купил на деньги с дня рождения. Выгодное вложение. Их продают по двести пятьдесят за штуку, а я взял по шестьдесят. Джона, кузен Марли, выкрал их из партии на работе. – Марли – это девчонка, которая живет по соседству с мамой и – говорю без подколок – помешалась на Рейне. – Они были в подарочных коробках или что-то типа того.

Вот уж в чем в чем, а в ненаходчивости я его точно не могу упрекнуть.

– Так, значит, они новые? – Надо признаться, я впечатлен. Маржа получится солидная.

– Ага, новые, – говорит Рейн, а потом, подумав, добавляет: – Фу.

– Черт. Поверить не могу, что у тебя были розовые секс-игрушки на тысячу баксов. – Мы лениво тащимся к подземке. – Ты их никогда не вернешь. И начальные вложения не окупятся.

– Что будем делать с мамой? – спрашивает он, когда мы садимся на четверку. Наконец-то до него дошло, что ему есть чего опасаться.

– Не бойся. Что-нибудь придумаем.

По правде говоря, нас ничто уже не спасет. Когда она вернется домой, то камня на камне не оставит, особенно если Рейна исключат. Я занимаюсь готовкой. Которая, если честно, оборачивается импровизацией. Я пытался сварганить карри из индейки, картошки и безумного количества соуса «Эверест» со вкусом мяса и масала, когда вдруг обнаружил, что у нас закончился рис (у азиатов-то, ха-ха), по итогу заменил его макаронами-бабочками. Какая разница. Чаще всего Рейн ужинает в одиночестве и ложится спать. Надо бы почаще к нему заходить. В целом-то он неплохой парень. Ни разу не устраивал вечеринок и не водил девчонок. Ничего такого.

– Останешься на ночь? – спрашивает Рейн, отвлекаясь от повтора «Жемчуга дракона Z», и на его лице читается такая надежда, что у меня в животе все сжимается.

– Да, конечно. – Я пожимаю плечами.

– Супер, – говорит он и отправляется в свою комнату. – Мама разрешила мне купить пасту для печенья. Можем взять на десерт.

Я не спрашиваю, что эта банка с пастой делала в его спальне. Мы начинаем уминать ее, мороженое и сдобное хрустящее печенье «Линден», которое крошим ложками, за обе щеки.

– Я скучаю по папе, – говорит он, и тут я понимаю, что тоже соскучился. Мы не виделись с ним уже несколько недель.

– Поверить не могу, что у этого неудачника разрядился телефон. – Между тем свой я не оплачивал уже так давно, что каждый раз, когда пропадает сигнал, у меня случается мини-инфаркт от мысли, что меня отключили насовсем.

– Типично для папы, – говорит Рейн, позволяя мороженому превратиться в суп.

– Еще как типично. – Мой младший брат кажется подавленным. На удивление задумчивым. – На этой неделе проведаем его. – Я подталкиваю его локтем. – Видит бог, ты у нас не занят.

– Мне конец, – говорит он и на секунду вновь превращается в пятилетнего мальчишку. Именно столько мне было, когда мама впервые начала выходить в ночные дежурства.

– Ешь мороженое, – распоряжаюсь я. Когда мама узнает, питаться бедолаге придется исключительно через трубочку.

Мама возвращается следующим утром в четверть седьмого, и на столе ее уже ждет приготовленный мною завтрак. Рейн спит мертвым сном: именно так, словно младенцы, спят пойманные с поличным преступники.

– Пришел забрать деньги на день рождения, да? – спрашивает мама, вешая куртку на крючок.

Жить без мамы оказалось непросто. Мы почти не разговаривали с тех пор, как меня отчислили год назад, не считая ее многочисленных криков перед моей закрытой дверью. Только к Рождеству нам удалось сбавить пыл. Несколько месяцев полного молчания привели Рейна к нервному срыву, и тогда уже вмешался папа.

– Сам-то есть будешь? – спрашивает она меня. Она выглядит уставшей, но при этом шикарной для своих лет. Сами знаете, эта азиатская кожа. Кажется, будто ей двадцать пять и ни днем больше.

– Я приготовил пасту. – Я киваю на стол.

– Грабеж, а не паста, – бормочет она, направляясь в свою комнату. Она права, но как же бесит, что она никогда не упустит возможность едко прокомментировать что-либо. Мама возвращается уже в серых леггинсах, которые подозрительно того же оттенка, что и ее медицинский халат. Она словно всю жизнь живет в одном и том же выцветшем голубином цвете.

– Ешь, – говорит она, и я киваю.

Я больше всего люблю маму в первые часы после работы. В такие моменты она становится настоящей, тихой, есть в ней какая-то мягкость. Забавно, ведь мы с ней отрабатываем практически одинаковые смены, только она зарабатывает шестизначные суммы, а я нет. Она вечно доедает на завтрак остатки ужина. Всегда с кимчхи [5] Острые квашеные овощи, блюдо корейской кухни. .

– Что там случилось у Рейна в школе? – спрашивает она, наматывая пасту на палочки и придерживая ложкой. Я протягиваю ей острый соус, и она щедро поливает им еду. – В голосовой почте не уточняли детали, а когда я перезвонила, в школе уже никого не было.

– Да глупости, – говорю я, думая, как бы все это обыграть. – Он пытался торговать… – Я отвожу взгляд. – Кроссовками в школе, и директор решил, что он их украл, но это не так.

Мама опускает палочки.

– В смысле да, они краденые, но украл их не он. – Я набиваю рот едой, чтобы потянуть время. – Их украл кто-то из цепочки сбыта.