Изабель Стерлинг - Эти ведьмы не горят

– Я никогда не говорила, что хочу тебя бросить. – На глаза Вероники навертываются слезы, но по щекам ни одна не катится. – Сказала я правильно: на расстоянии любить, действительно, трудно, но, думаю, у нас получится. Я хочу, чтобы получилось.

– Это совсем не важно. Уже не важно. – Протискиваюсь мимо нее к машине. – Поздно. Того, что между нами было, не вернешь.

– Почему? – Вероника хватает мое запястье. – Почему не вернешь?

«Она никогда не поймет». Осознание этого начисто лишает боевого духа, оставляя лишь сердечные муки. Я аккуратно высвобождаю руку и начинаю говорить так тихо, что шум деревьев почти заглушает мой голос.

– Вот сейчас я пытаюсь объяснить, как больно ты мне сделала, а ты не слышишь. – Слезы жгут глаза, и я не в силах их сдерживать. – Ты разбила мне сердце и ничего не заметила. Разве могу я… – Горло сжимается, и я отвожу взгляд. Разве могу доверить тебе залечивать мои раны?

Вероника не отвечает. Когда я поднимаю голову, она смотрит на меня, но не говорит ни слова.

Ответа я не жду. Говорить уже не о чем. Я снова разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Разговор не окончен.

Слова застревают в горле. Я и посмотреть на нее не могу.

– Окончен, Вероника, окончен.

После стычки с Вероникой нервы расшатаны до предела. Я игнорирую все попытки родителей поговорить о случившемся: до конца выходных запираюсь в комнате и врубаю музыку, которая может показаться странной. Для меня это как вкусняхи для заедания стресса. В плейлисте и тяжелый металл, и драматические саундтреки к шоу, и лиричные поп-баллады. Снова и снова слушаю любимый «Гимн разбитому сердцу», плачу под него, пока не сбивается дыхание. В итоге мама умоляет меня поставить другую песню. Любую другую.

Надеваю наушники и изливаю боль на холсте, не обращая внимания на то, сколько краски попадает на одежду. В понедельник руки у меня по-прежнему в разноцветных пятнах. Собираясь на работу, оттираю их, наверное, вечность. Еще вчера в какой-то момент у меня произошел душевный перелом: пульсирующая боль сменилась бурлящим гневом. Поверить не могу, что из-за Вероники я лишилась целого месяца подготовки и урока на этой неделе. Ей известно, как сильно мне хотелось приобщиться к следующему уровню магических знаний. Уверена, на мои хотелки ей плевать.

Аромат кофе манит, но я достаю из холодильника энергетик. Аромат у кофе – божественный, но вкус как у грязи. Когда я плюхаюсь на свое место за обеденным столом, мама ставит передо мной тарелку с яичницей-болтуньей и тостом с маслом.

– Сегодня длинная смена? – спрашивает папа, вплывая в столовую с термосом для кофе. Он одет для суда – вместо одного из чумовых галстуков повязал синевато-серый. У него полная судебная нагрузка: с тех пор как его начальница, окружной прокурор, ушла в декрет, он рассматривает куда больше дел, чем обычно.

– Угу.

Интересно, коллеги отца поделились с ним предположениями относительно инцидента в лесу? У меня на телефоне срабатывает напоминалка: до выхода из дома осталось пять минут. Я торопливо запихиваю еду в рот.

Папа целует маму на прощанье.

– Хорошего дня! – говорит он у самой двери.

Мы с мамой остаемся одни. Чудесно!

Мать пытается меня разболтать – спрашивает о рисовании, о планах на неделю, но я выдаю односложные ответы.

– Очень хотелось бы, чтобы ты перестала дуться. – Вскинув брови, она потягивает кофе и ждет ответ.

– Я не дуюсь, я ем.

Телефон опять пищит. Если не уйду через пару минут, то опоздаю.

– Прости, мам, мне пора. – Запихиваю кусок тоста в рот, бегу на кухню и ставлю тарелку с недоеденной яичницей на разделочный стол.

Мать окликает меня у двери.

– Ханна, подожди!

Я жду. Не сказать, что терпеливо.

– Я опоздаю!

– Просто… Знаю, для тебя выходные получились сложными. – Впервые с наложения бабушкиного наказания мамино лицо смягчается. – Уроки леди Арианы могут показаться тяжелыми, но она старается исключительно во благо ковена. Она тебя любит.

– Твоя верховная жрица тоже была такой суровой?

Раньше мама жила в прибрежном городке в паре часов езды от Сиэтла и входила в ковен поменьше. Ради работы в университете она перебралась в Салем, влюбилась в парня (моего будущего отца) и осталась здесь.

Она молчит слишком долго, значит, правду не скажет.

– Ладно, не имеет значения. Мне пора. – Я выскальзываю за дверь, когда телефонная напоминалка вызванивает последнее предупреждение.

На работу еду в каком-то злом тумане. Я блаженная идиотка. Понимаю, почему у нас такие строгие законы – разоблачение было бы катастрофично, – но хочется, чтобы родители иногда за меня заступались. Еще хочется бабушку вроде Джемминой, которая пекла бы сладкое и разрешала своей внучке устраивать ночевки с подружками. Она баловала бы меня, разрешала засиживаться допоздна и готовила бы мои любимые вкусняхи.

От черной зависти в животе киснет наспех проглоченный завтрак. Когда подъезжаю к «Полету у ночного котла», в магазине горит свет, но на двери по-прежнему красуется табличка с надписью «Закрыто».

– Лорен! – окликаю я начальницу, толкая незапертую дверь. – Она не отвечает, и сердце болезненно сжимается. – Лорен, ты здесь? Мне перевернуть табличку?

В глубине магазина скрипит стул. Замираю, моя магическая сила расправляет крылья и тянется во все стороны. Я гашу порыв, обуздываю энергию.

– Лорен!

– Я с посетителем. Заходи! – Голос Лорен плывет по воздуху, как фимиам на ветру, и магия, бурлящая под кожей, наконец успокаивается.

Переворачиваю табличку на «Открыто» и направляюсь к кассовому терминалу, чтобы отметить время прихода на работу. Пока вбиваю четырехзначный пароль, шторы на окне слева вздрагивают и колышутся. В другом конце торгового зала начальница беседует с каким-то мужчиной. Он стоит ко мне спиной, и слов его не слышно, но Лорен краснеет. Она жестом показывает на дверь, и мужчина оборачивается.

Черт!

Детектив Арчер. У меня на работе. Что он тут делает? Детектив пробирается мимо кассы, замечает меня, судя по взгляду, узнает, но едва кивает, шагая к двери. Звенит колокольчик. Все, он ушел. Когда мой бешеный пульс ставится нормальным, я поворачиваюсь к Лорен.

– Что он делал в «Котле»?

– Хм… – Лорен поправляет волосы, и широкие рукава платья загибаются до локтей. – Ты о Райане? В Салеме он недавно, думаю, решил познакомиться с владельцами местного бизнеса. – Лорен вздыхает и прижимается бедром к прилавку.

Что-то здесь не стыкуется.

– А что он все-таки делал у твоего будуара?

Лорен краснеет еще гуще.

– Я предложила ему погадать на Таро. За счет заведения.