Лиза Клейпас - Осенний поцелуй

– Терпеть не могу слово «если». Я не отвечаю на такие вопросы.

Сент-Винсент рассмеялся.

– Как я и думал. Бедные сиротки!

– Я не сказал… – начал было Маркус, но вдруг передумал. – Хватит об этом, гости ждут. Можете продолжать этот бессмысленный разговор, а я пошел к гостям.

– Я иду с тобой, – быстро сказал Хант, вставая. – Жена будет меня искать.

– И моя тоже, – любезно добавил Шоу, также поднимаясь с кресла.

Сент-Винсент одарил Уэстклифа веселым недоверчивым взглядом.

– Боже, сохрани меня от того, чтобы женщина просунула мне в нос кольцо, как волу. И получала от этого удовольствие, будь оно все проклято!

Вот с этим Маркус мог бы охотно согласиться.

Они шли по коридору молча. Маркусу не давала покоя удивительная мысль: Саймон Хант – самый закоренелый холостяк из всех, кого он знал, если не считать Сент-Винсента, но, пожалуй, он вполне был доволен узами брака. Маркус-то прекрасно знал, как Хант дорожил свободой и крайне редко заводил связи с женщинами. Тем более было поразительно видеть, что он готов расстаться со своей независимостью. Да еще ради Аннабел, которая с первого взгляда казалась весьма заурядной и самовлюбленной девицей, занятой исключительно поисками мужа. Однако мало-помалу выяснилось, что этих двоих связывает неподдельное обожание и преданность. Маркусу пришлось признать, что его друг сделал правильный выбор.

– Не жалеешь? – шепнул он Ханту. За ними не спеша шли Сент-Винсент и Шоу.

Хант посмотрел на Маркуса с удивленной улыбкой. Друг графа Уэстклифа был довольно крупный темноволосый мужчина, любитель спортивных игр и заядлый охотник, как и Маркус.

– О чем? – не понял Маркуса Хант.

– Что ты на поводу у жены.

Хант усмехнулся и покачал головой.

– Если я у нее и на поводу, Уэстклиф, так она держит меня вовсе не за нос. Скорее, за некую другую часть тела. И я ни о чем не жалею.

– Наверное, женатая жизнь имеет свои удобства, – размышлял вслух Маркус. – У тебя всегда под рукой женщина, можно удовлетворить свои естественные потребности, уж не говоря о том, что жена обходится намного дешевле, чем любовница. И еще наследники…

Ханта насмешило это представление о браке как о деловом предприятии.

– Я женился на Аннабел вовсе не ради удобств. Не прикидывал цифры, но смею тебя заверить, она не дешевле любовницы. А что касается наследников… Меньше всего я о них думал, когда просил ее руки.

– Тогда почему?

– Я бы тебе ответил. Но ты помнишь, что сказал совсем недавно? Ты надеешься, что я никогда не стану отравлять воздух плаксивой сентиментальностью.

– Ты в нее влюблен?

– Я действительно влюблен, Маркус.

Друг передернул плечами.

– Если иллюзия делает брак терпимым, продолжай заблуждаться.

– Боже правый, Уэстклиф, – пробормотал Хант, озадаченно улыбаясь. – Неужели ты никогда не был влюблен?

– Разумеется. Вне всякого сомнения, я находил, что некоторые дамы нравятся мне больше других. Характером, внешностью…

– Нет, нет! Я говорю не о том, что тебе нравится. Думать только о ней, чувствовать отчаяние, тоску, экстаз – вот что я имею в виду.

– У меня нет времени на эту чепуху, – презрительно сказал Маркус, а Хант рассмеялся. Маркус вдруг почувствовал раздражение.

– Значит, ты не станешь принимать в расчет любовь, когда надумаешь жениться? – миролюбиво заметил Хант.

– Ни в коем случае. Брак – это слишком серьезно. В таком деле нельзя полагаться на чувства. Сегодня они есть, а завтра нет.

– Возможно, ты и прав, – легко согласился Хант, слишком легко, будто и сам не верил в то, что говорил. – Такому, как ты, следует искать жену, полагаясь только на логические выкладки. Хотел бы я посмотреть, как ты в этом преуспеешь.

Они подошли к дверям одного из приемных залов. Ливия тактично объясняла гостям, в каком порядке им нужно проследовать в столовую. Заметив Маркуса, она посмотрела на него с легким укором. Ей пришлось одной встречать и занимать гостей. Невинно взглянув на сестру, Маркус вошел в зал и столкнулся с Томасом Боуменом и его женой. Мерседес стояла по правую руку от мужа.

Боумен, человек спокойного нрава и несколько грузноватый, выделялся своими усами, такими густыми, что это почти искупало отсутствие волос на его голове. Находясь на светских приемах, он всегда выглядел несколько смущенным. У него был вид человека, который предпочел бы заниматься делом вместо того, чтобы терять время в светской гостиной. Но стоило заговорить о делах – торговле, промышленности, – как он оживлялся и принимал участие в обсуждении, проявляя редкую проницательность.

– Добрый вечер, – сказал Маркус, здороваясь с Боуменом и склоняясь затем к руке Мерседес.

Она была очень худа. Под тканью перчаток торчали костяшки пальцев и такие острые запястья, что хоть морковку три. Она была вся напряжена, словно свернувшаяся в кольцо змея, готовая напасть в любую минуту.

– Пожалуйста, примите мои извинения за то, что не смог приветствовать вас днем, – продолжал Маркус. – И позвольте сказать: я так рад снова видеть вашу семью в поместье Стоуни-Кросс-Парк.

– О, милорд, – защебетала Мерседес, – просто не могу выразить, как мы рады снова погостить в вашем великолепном поместье. Никоим образом не можем обижаться на ваше отсутствие сегодня днем. Мы понимаем, что такой человек, как вы, обремененный бесчисленными заботами и обязанностями, вынужден посвящать большую часть времени исполнению своего долга.

Она воздела руку. «Как богомол», – подумал Маркус.

– Ах, вон там стоят мои милые дочурки, – воскликнула она и громко позвала: – Девочки! Девочки! Смотрите, кого я встретила! Подойдите же и поговорите с лордом Уэстклифом!

Она почти кричала, и кое-кто из гостей поглядывал на нее с явным недоумением. Маркус старался сохранить невозмутимое выражение лица, наблюдая за энергичной жестикуляцией Мерседес. Вдруг он заметил девиц Боумен и понял, что грязные сорванцы, любители лапты на заднем дворе, сильно преобразились. Взгляд его задержался на Лилиан. На ней было бледно-зеленое платье, корсаж которого, казалось, с трудом удерживают две крошечные золотые пряжки на плечах. Ему невольно представилось, как он срывает эти пряжки, и зеленый шелк спадает с груди и плеч, обнажая сливочно-белую кожу.

Маркус с трудом заставил себя посмотреть ей в лицо. Ее блестящие темные волосы были аккуратно зачесаны наверх и уложены в затейливую прическу. Он посмотрел на стройную шею Лилиан. Казалось, ей было трудно удержать такую массу волос. Зачесанные наверх волосы больше не скрывали лоб, отчего глаза еще больше напоминали кошачьи. Лилиан взглянула на Уэстклифа, и легкая краска залила ее щеки. Она осторожно кивнула в знак приветствия. Было ясно: ей меньше всего на свете хотелось сейчас идти через зал к нему.