Карен Уайт - Девушка с Легар-стрит

– А еще хорошо, – вывел меня из задумчивости голос матери, – что нынешние владельцы не видели необходимости менять окно в соответствии со своими вкусами. – Она выразительно посмотрела на оранжевый ковер, обои в мелкий цветочек и люстру с зеркальным покрытием.

Софи провела рукой по отвратительным обоям.

– Они заклеили прекрасную кипарисовую обшивку, которой славится этот дом. О чем они только думали? – Она покачала головой. Косички-дреды тоже закачались, словно в знак согласия. – К счастью, они, похоже, не внесли никаких структурных изменений. Только эти кошмарные косметические. Так что вернуть дому его прежнее великолепие не составит особого труда.

– Приятно это слышать, – сказала моя мать, и я почувствовала на себе ее взгляд.

Вспомнив свою работу и то, зачем я сейчас здесь, я повернулась к большому дверному проему:

– Обратите внимание на расширенные дверные проемы из зала и двери, которые повторяют неоклассические формы портика. Они были добавлены одновременно с портиком и датируются двадцатыми годами девятнадцатого века.

– И эта каминная полка, – добавила моя мать. Она перешла в конец комнаты и теперь стояла перед камином, – отлита с использованием формы, созданной Рэймиджем и Фергюсоном из Шотландии. Наши предки Приоло всегда приобретали лишь самое лучшее. – Она улыбнулась мне.

– Не понимаю, зачем я тебе здесь понадобилась, – сказала я, нахмурив брови. – Ведь ты ничего не забыла об этом доме. Не проще ли было подать заявку на приобретение дома и подписать бумаги? Мы обе сэкономили бы массу времени и энергии.

– Да, наверно, так было бы проще, – согласилась она, медленно обходя комнату и любуясь ее утонченной красотой, вынужденной делить общество с аляповатыми цветами и металлическими тканями, которые были здесь столь же неуместны, как шлюха в церкви. – Но тогда я бы не смогла увидеть, каково это, быть с тобой здесь после всех этих лет.

Я посмотрела на Софи – та как будто невзначай направилась вон из комнаты, подметая пол подолом потертой джинсовой юбки. Я с тоской посмотрела ей вслед и мысленно попросила вернуться, будучи почти уверена, что она вышла из комнаты не случайно.

– Теперь, когда ты это узнала, – сказала я, поворачиваясь к матери, – почему бы нам не поехать ко мне на работу, чтобы я могла подготовить нужные бумаги?

– Мы еще не закончили осмотр дома, Мелли. Я хочу увидеть кухню.

Я застыла, вспомнив, что дальняя часть дома совершенно не похожа на переднюю. Будучи ребенком, я старалась не ходить дальше передних комнат одна, замечая, что шепот там становится громче, прикосновение к моей коже смелее. Но был там один призрак, которого я смутно помнила: его присутствие было теплым, и в его обществе я чувствовала себя в безопасности.

Он был моим защитником, и пока он оставался со мной, я могла ходить по дому спокойно. Но затем я совершила ошибку, рассказав про него отцу. Тот заявил, что это все плод моего воображения и если я не перестану говорить эти вещи, мои посещения бабушки будут ограничены.

Даже больше, чем страх не видеться с бабушкой, я боялась, что со мной что-то не так. И я перестала разыскивать моего воображаемого друга и вместо этого оставалась в первых комнатах, игнорируя шепот, манивший меня в дальний конец дома.

– Я останусь здесь, – сказала я.

В коридоре, ведущем на кухню, потирая руки, появилась Софи.

– Вряд ли это сорвет продажу или что-то еще, но мне кажется, что здесь что-то неладно с отоплением. Там как будто градусов на двадцать холоднее, чем в остальном доме.

Я выразительно посмотрела на мать и нехотя последовала за ней в кухню.

Та была недавно обновлена. Несмотря на неудачную цветовую гамму и такие же неудачные обои, дизайн был солидный, равно как и шкафы из вишневого дерева, и приборы из нержавеющей стали.

– Думаю, если декоратор и приложил руку, то именно здесь, – предположила моя мать.

Софи кивнула:

– Я знаю это наверняка. Хорошо помню, как дизайнер консультировался у меня по этому поводу. – Она указала на дальний угол кухни, где когда-то располагался красивый камин работы Адамса и где сейчас была стена с нарисованной на ней коровой породы лонгхорн.

– О господи, – прошептала я. – Даже мне кажется, что это кощунство!

Софи убрала одну косичку за ухо.

– Я сказала Дебби, дизайнеру, чтобы камин не трогали, а просто закрыли его, не повредив деревянных деталей. Каминная полка цела и хранится на чердаке. Но снести все действительно было бы кощунством. Закрыть камин было неимоверной глупостью, но, на наше счастье, глупостью обратимой.

Моя мать шагнула к открытой двери напротив настенной росписи.

– Предлагаю подняться по черной лестнице и осмотреть верхние этажи.

– Нет! – Это слово сорвалось с моих губ прежде, чем я успела сообразить, что говорю. Софи и моя мать посмотрели на меня, но лишь на лице Софи читался вопрос.

– Ее бабушка погибла, упав с лестницы, – пояснила мать. – Посмотри, Мелли. Теперь тут с обеих сторон поручни, так что тебе нечего опасаться.

Я знала: Софи должна услышать правду, и я расскажу ее ей. Просто у меня временно отнялся язык. Я никогда не ходила по этой лестнице без своего защитника и знала – то ли потому, что он предостерег меня, то ли мне это подсказывал внутренний голос, что я никогда не должна пытаться сделать это в одиночку. Там, наверху, что-то было. Нечто не из этого мира. Нечто недоброе.

– Я останусь здесь.

Я попятилась. Внезапно почувствовав на полу под моей туфлей какой-то песок, я подняла ногу и увидела крупинки соли. Похоже, соли морской.

Мать подошла ко мне и пристально посмотрела мне в лицо.

– Ты тоже это чувствуешь? Оно всегда было здесь. – Она встала передо мной. – Но скоро станет еще сильнее.

К нам подошла Софи, но мы с матерью продолжали смотреть друг на друга.

– В чем дело?

Но тут зазвонил мой мобильник. От неожиданности я даже вздрогнула. Благодарная этому звонку я порылась в сумочке и, вытащив телефон, увидела на экране номер Джека.

– Я должна ответить. Вы двое поднимайтесь наверх и осмотрите два других этажа.

Софи с видимой неохотой последовала за моей матерью вверх по ступенькам. Я вздрогнула, глядя им вслед.

– Алло? – сказала я в трубку.

– Привет, Мелли. Это я, Джек.

– Знаю. Твое имя высветилось на экране.

Я уловила в его голосе улыбку.

– Ага, значит, ты не удалила мой номер со своего мобильника.

– Мой прокол, – сказала я. Жаль, что он не видит, как я закатила глаза. – И то, что мы говорим снова, вовсе не значит, что мы должны это делать.

Его тон изменился:

– Знаю. Но мне нужно было сказать тебе кое-что важное, прежде чем ты прочтешь об этом в газете.

Я посмотрела на кухонный пол. Было хорошо видно, как керамическую плитку пересекает дорожка подсохшей соли.