Адриенна Бассо - Возлюбленная горца

– Но задача оказалась сложнее. За наши раны и смерть приятелей надо бы заплатить побольше.

– Скажи спасибо, что получил хоть это. Никто не требовал от Драммонда такой жестокости. Все, что от вас требовалось, – это заставить сэра Джеймса порвать с ней.

– Мы выполнили заказ. Я видел, как Маккена уезжал из замка два дня назад.

– Да, но твоей заслуги в том нет. Да, кстати… Приказа его убивать вам никто не давал. А ведь он мог бы и не выжить…

– Откуда нам было знать, что он будет биться насмерть?! Драммонд сказал нам, что напугать их не составит труда. А этот Маккена дрался как одержимый! Убил двоих наших. Драммонд уже скончался от ран. И еще неизвестно, выживет ли Эдвард.

– Тогда у тебя нет повода для жалоб. С покойниками не придется делиться деньгами.

Разбойник не нашел в этой изуверской логике никакого изъяна, но все равно решил, что надо вытянуть из заказчика еще больше денег. Он уже раскрыл рот, чтобы продолжить торг, но тут снова грянул гром. Молния же ударила в соседнее дерево, и, несмотря на дождь, крона зашипела и занялась огнем.

Разбойник словно завороженный смотрел, как густой туман клубами поднимался от земли, смешиваясь с дымом пожара. Охваченный безотчетным страхом – словно только что заглянул в ад, куда, скорее всего, и попадет, – он перекрестился. Когда же вновь повернулся к собеседнику, того и след простыл; возможно, он провалился сквозь землю, вернувшись туда, откуда и явился. Явился же он, скорее всего, из ада.

Еще раз перекрестившись, разбойник, прихрамывая, поплелся к своему коню.

Пять лет спустя

Сидя возле узкого окна-бойницы в своей спальне, устроенной в одной из башен, Давина смотрела вдаль. Листья облетели, пожухла трава. Урожай лежал в закромах, и земля приготовилась к долгому зимнему сну. Дни становились все короче, а ночи – длиннее. И чем длиннее ночь, тем больше времени на раздумья. Только вот зачем ей столько времени?

Как так получается, что часы и минуты тянутся нескончаемо долго, а годы летят с какой-то противоестественной быстротой? Темнеющий горизонт подернулся дымкой, и Давина поняла, что это слезы застилали ей глаза. Вновь ее одолевала тоска, вновь она горевала о своей загубленной жизни – о том, что потеряла навсегда, едва успев обрести.

«Джеймс, где ты?!» – мысленно взывала она.

Но Давина знала, что Джеймса в Шотландии не было. Он стал крестоносцем и бился с неверными где-то очень далеко, на Святой земле. Впрочем, для нее ничего бы не изменилось, даже если бы Джеймс жил в нескольких милях от нее, ибо разделяло их не одно лишь расстояние.

Но Джеймс не исчез из ее жизни навсегда. Он жил в ее снах. Он приходил к ней во сне – словно для того, чтобы в очередной раз напомнить о разбитых надеждах на счастье, о том, что им не суждено быть вместе и что не будет у них общего дома, в котором не умолкает детский смех. Один только раз в жизни ей пришлось столкнуться с насилием и жестокостью – и эта встреча стала для нее роковой.

Давина презирала себя за слабость. И ужасно злилась на себя. Отвернувшись от окна, она тяжко вздохнула и утерла слезы. Потребность спрятаться от мира, уйти в себя никуда не делась, но она, как могла, старалась превозмочь этот свой недуг. Иногда ей это удавалось, но чаще – нет. Конечно, она не сидела сутками взаперти и вполне сносно чувствовала себя в обществе родственников, слуг и даже двух пожилых воинов, сидевших за ближайшим столом во время трапез в главном зале.

Зная, как трудно Давине общаться с незнакомцами, родственники поощряли ее затворничество. Они поступали так из добрых побуждений, ведь гораздо проще устранить причину недуга, чем бороться с самим недугом. И первое время после злополучного нападения затворничество действительно было целительным для ее рассудка. Но со временем Давина начала осознавать, что страдала от отсутствия общения, а выбраться из этого кокона одиночества ей мешала прежде всего собственная трусость.

«Я не должна сдаваться», – мысленно повторяла она и ругала себя за малодушие, но от этого ей не становилось лучше. Увы, в жизни ее было слишком мало радости и света, и воля к жизни становилась все слабее…

Предзакатное солнце вышло из-за туч, осветив напоследок спальню Давины, и на душе у нее, как и в комнате, сделалось чуть светлее. «Выход найдется!» – внезапно подумала она. И еще она поняла, что если ей не дано изменить прошлое, то уж будущее она сумеет изменить, если, конечно, твердо решит это сделать.

Выздоравливать, если можно так сказать, Давина начала три года назад, когда получила письмо от леди Айлен Маккены, матери Джеймса. В своем письме леди Айлен справлялась о ее здоровье и писала, что молится за нее. Как ни странно, письмо незнакомой женщины так благотворно повлияло на душевное состояние Давины, что ей захотелось написать ответ, что она и сделала.

Из второго письма леди Айлен Давина узнала о том, что Джеймс Маккена, вступив в отряд сэра Дугласа, отправился в Крестовый поход. В завершение письма леди Айлен приглашала Давину погостить в замке Маккены. Разумеется, Давина ответила вежливым отказом.

К счастью, леди Айлен не обиделась и продолжила ей писать. А Давина продолжила отвечать. Леди Айлен настойчиво приглашала Давину в гости, хотя и не в каждом письме. И вот несколько недель назад, отвечая на очередное послание матери Джеймса, Давина почему-то осмелела настолько, что приняла приглашение леди Айлен провести Рождество в замке Маккены. Но что именно подвигло ее на такое решение? Храбрость или отчаяние? На этот вопрос она не могла бы ответить.

Какое-то время Давина привыкала к мысли о том, что вскоре отправится в гости к матери Джеймса. И своими планами она ни с кем не делилась. Но неделя проходила за неделей, и в какой-то момент ей стало ясно: оттягивать разговор с дядей и тетей больше нельзя.

Подготовив себя к предстоящему испытанию, Давина отправилась на поиски лэрда Армстронга и его супруги. Первым делом она решила заглянуть в главный зал. Лэрда Армстронга и его жену она увидела сразу же. Стоя возле жарко натопленного камина, хозяин замка договаривался о чем-то с местными торговцами. Леди Армстронг, хоть и не принимала участия в разговоре, находилась рядом с мужем.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Давина, присев на скамью у стены, дождалась окончания переговоров. Торговцы ушли, и тогда Давина решилась подойти к хозяину замка и его супруге. Набравшись храбрости, она выпалила им все одним духом и стала ждать ответа. Девушка предполагала, что новость станет для родственников потрясением, и она не ошиблась.

– И куда же ты собралась ехать? – переспросил дядя.

– В замок Маккены. На Рождество. Леди Айлен пригласила меня. Вы ведь не возражаете?