Пенни Джордан - Долина счастья

Но Фелисити приехала, чтобы встретиться с адвокатами отца, а не для того чтобы производить впечатление на мужчину, к которому она испытывает одну лишь неприязнь.

Только звук их шагов нарушал тяжелую тишину этого мрачного дома. Роза открыла дверь библиотеки и сказала, чтобы Флис ждала Видаля здесь.

В обычной ситуации Фелисити не удержалась бы и обязательно взглянула на корешки книг, стоящих на полках, но сейчас девушка была способна думать об одном: пусть эта встреча как можно скорее останется позади.

Как можно скорее? Почему ей так не терпится? Флис было известно содержание завещания – настолько, насколько это касалось ее. Отец оставил ей в наследство дом в фамильном поместье в долине Лекрин, который ему завещала бабушка Видаля, и сверх того небольшую сумму денег, в то время как земля, прилегающая к дому, была возвращена в поместье.

Не ошибается ли она, предполагая, что это завещание является своеобразным посланием? Может быть, такая мысль просто дает ей надежду на то, что это знак любви и раскаяния со стороны отца и в конце жизни он пожалел о том, что их отношения так и не сложились? Или глупо мечтать о том, чего и быть не могло?

Фелисити не сомневалась, что Видаль, разгадав ее мысли, мгновенно отнимет у нее хрупкую надежду и не оставит ничего, что смягчило бы боль одиночества, которую она испытывала в детстве. Вот почему он не должен знать, зачем она все же приехала в Испанию, а не осталась дома вопреки его совету. Возможно, на родине отца Флис наконец найдет то, что сможет ослабить ее боль. В конце концов, отец не просто так упомянул ее в завещании – это был знак. Может быть, знак любви, которой так жаждала девушка.

Но главная ее мечта заключалась в том, чтобы этот дом располагался как можно дальше от обиталища герцогской семьи.

Флис знала от матери, что этот дом не может сравниться с великолепием замка герцогов де Фуэнтуалва в идиллически-красивой долине Лекрин на юге провинции.

Расположенная на юго-западных склонах Сьерра-Невады и спускающаяся к побережью с субтропическим климатом, эта долина в давние времена была так любима маврами, что они прозвали ее Долиной Счастья. Голос матери Флис становился очень нежным, когда она рассказывала, как весной воздух наполнялся ароматами цветущих садов, окружающих замок.

Оливки, миндаль, вишня и виноград выращивались там в избытке. Флис было известно, что дом ее отца прозвали Домом цветущего миндаля, так как он стоял в саду среди этих деревьев…

«Зачем Видалю понадобилось, чтобы я сидела в библиотеке, в этой абсолютно мужской обстановке, одна?» – спрашивала себя Флис, мысленно возвращаясь в реальность. Почему бы Розе не позвать ее вниз, когда Видаль будет готов к выходу? Почему ее заставляют ждать здесь, в этой комнате, словно олицетворяющей мужскую силу и высокомерие?

Будто по волшебству дверь открылась, и в библиотеку вошел Видаль. Злобный блеск в глазах Фелисити выдал ее чувства.

Видаль был одет в черные брюки, плотно облегающие его узкие бедра. Флис не могла отвести взгляда от его сильных натренированных мышц. Решив, что терять уже нечего, девушка смело взглянула на его торс, прикрытый одной лишь футболкой.

В ужасе она осознала, что воображение сыграло с ней злую шутку, и теперь Флис не могла избавиться от абсолютно неуместных и нежелательных мыслей о том, что скрывается под этой футболкой. Она представляла каждый мускул мужественной плоти, вспоминая об их близости прошлым вечером.

Только взглянув на горло Видаля, Флис справилась с собой, опустила глаза и уставилась на его до блеска начищенные туфли. Больше всего на свете она боялась посмотреть на губы Видаля или встретиться с его пронзительным взглядом.

Флис почувствовала, что ей не хватает воздуха, а внутри все трепещет. «Это от неприязни», – убеждала она себя. А страстное желание здесь совершенно ни при чем.

Сердце сильно колотилось, отзываясь в ушах тревожным стуком. Ее губы стали гореть. Флис нестерпимо хотелось облизать их, чтобы охладить, ощутить на них собственный язык и уничтожить воспоминания о поцелуе Видаля. Тело помимо ее воли стремилось подчиниться мужчине и мучило Фелисити. Откуда все это взялось и почему? Она пыталась подумать об отце и напомнить себе, зачем она сюда приехала.

Глубоко вздохнув, Флис сказала:

– Уже почти десять часов. Если я не ошибаюсь, вчера вечером ты попросил меня не опаздывать на встречу с адвокатом, но к тебе, видимо, эта просьба не относилась.

Видаль нахмурился, явно испытывая неприязнь оттого, что Фелисити осмелилась критиковать его. Он резко и холодно ответил:

– Ты совершенно права – уже почти десять, но, так как сеньор Гонзалес еще не прибыл, я уверен, что у меня куча времени.

– Адвокат приедет сюда? – спросила Флис, игнорируя его резкий тон.

Ее лицо покраснело, как у ребенка, застигнутого за шалостью. Конечно же властный и высокомерный представитель аристократического рода, каковым является Видаль, предпочитает, чтобы адвокаты сами приезжали к нему, а не наоборот.

Громкий звонок, отдавшийся эхом в мраморном холле за приоткрытой дверью библиотеки, заставил Флис промолчать и воздержаться от каких-либо комментариев.

Без сомнения, чувствуя свою победу над ней, Видаль вышел. Флис услышала, как он поздоровался с адвокатом.

– Роза, принеси, пожалуйста, кофе в библиотеку, – сказал Видаль, когда двое мужчин показались на пороге комнаты.

У Флис не было ни единой причины испытывать тревогу или нервничать, но именно так она себя чувствовала, когда Видаль пропустил вперед сеньора Гонзалеса, невысокого мужчину в черном костюме, и затем представил их друг другу.

Адвокат кивнул ей перед тем, как пожать руку.

– Сеньор Гонзалес изложит все пункты завещания твоего покойного отца в той степени, в какой они относятся к тебе, – произнес Видаль. – Как я уже сообщил в отправленном тебе письме, будучи душеприказчиком твоего отца, я обязан выполнить все его пожелания.

Видаль проводил Фелисити и адвоката к столу черного дерева, стоящему рядом с мраморным камином. В его тоне Флис уловила знакомую нотку, говорящую, что ей не следовало приезжать в Испанию только для того, чтобы услышать все, что было изложено в адресованном ей письме. Адвокат, хоть он и вежлив с ней, конечно, вынужден оставаться на стороне Видаля. Фелисити прекрасно понимала это и приготовилась противостоять им обоим.

– Мой покойный отец завещал мне принадлежавший ему дом. Мне это известно, – согласилась Флис, когда все сели. Она замолчала, поскольку в библиотеку вошла служанка с подносом и разлила кофе по чашкам, прежде чем уйти.

– Филипп стремился компенсировать тот факт, что он не мог с вами общаться, пока был жив, – тихо сказал сеньор Гонзалес. Флис молчала. – В финансовом отношении…