Жозефен Пеладан - Любопытная

– Вы совершите то злодеяние, которое пожелаете, – заверил Небо́.

– Но что вы станете делать, если нас застигнут врасплох, станут преследовать и схватят?

– Скажу правду: я заказал вам фальшивое вооруженное ограбление.

– Сколько вы нам заплатите?

– Столько, сколько есть у меня при себе – чтобы не вводить вас в искушение обокрасть меня.

Небо́ вынул шесть банкнот из бумажника и четыре луидора из кошелька.

– Договорились?

– Нам это подходит! – хором ответили пятеро бандитов, проворно поделив между собой брошенные Небо́ деньги.

– Теперь слово Невиновному, – сказал Неуловимый.

Шелудивый достал портфель, вынул из него небольшую сверток с бумагами и, просмотрев листы, положил один из них на стол и тщательно упаковал остальные.

– Грабители, слушайте внимательно! Нас ждет мое любимое лакомство. Две одинокие женщины – мать и дочь – и служанка. Мать благочестива, дочь – хороша собой. В доме – семейные драгоценности, ценные бумаги, уйма столового серебра. Благословенный квартал – улица Поливо. Продолжая улицу Фер-а-Мулен, она начинается от улицы Сент-Илер и упирается в бульвар де Лопиталь. На улице Поливо почти никто не живет – женщинам принадлежит двухэтажный дом с садом.

Он замолчал, вынул из кармана белую металлическую шкатулку и открыл ее. В ней лежало множество восковых оттисков, из которых он выбрал один. Спрятав шкатулку, он достал из другого кармана связку новых ключей и, вновь взглянув на восковой отпечаток, снял с кольца один ключ и протянул его Небо́.

– Это ключ от дома, вернее, от небольших ворот, ведущих на улочку Эссе – сад угловой. Грабители, слушайте особенно внимательно! Через час пробьет половина второго, начинать же следует без двадцати минут три. Мы разделимся на три группы. Господа, Буало и я пойдем через бульвар, улицу Кардинала Лемуана, улицу Линне и улицу Сент-Илер и станем ждать на углу улицы Фоссе-Сен-Марсель. Ты, Главный и Беко отправитесь по улице Монж и останетесь на бульваре Сен-Марсель. Неуловимый и Донден, вы станете следить за набережной, площадью Валюбер и расположитесь на углу улицы Эссе. В половине четвертого я подам сигнал – то же сделают Беко и Донден. Мсье откроет ворота, и все мы проникнем внутрь. На часах останется один Буало, коль скоро полицейские могут появиться лишь со стороны бульвара, прохожих же в этих краях нет. У самого дома нам понадобится резец – навалившись на ставень окна на нижнем этаже, я алмазом разрежу стекло и просуну внутрь руку, чтобы сорвать задвижку. Мы зажжем потайные фонари. Внизу спит одна служанка – на противоположной стороне от той, с которой зайдем мы. Донден, ты завяжешь ей рот до того, как она закричит. Главный ограбит нижний этаж. Неуловимый, ты завяжешь рот старухе. Что касается девушки, она мне нравится, она девственница…

Принцесса вскрикнула от ужаса.

– Дражайший мсье, – заявил Невиновный, – мы не станем убивать только из почтения к вам. Но девушка привлекает меня – ей едва исполнилось четырнадцать… Продолжаю: мы станем развлекаться на протяжении не более трех с половиной часов – затем каждый скроется в своем направлении. Вы, господа, станете за нами наблюдать. На вашем месте я бы захватил безделушку, чтобы почувствовать вкус краденого.

– Ах! – воскликнул Беко, разглядывая свои безупречно ровные ногти. – Если бы вы знали, сколь сладкой добычей может стать чужое имущество! Быть лентяем, без остатка отбирающим у труженика плоды его труда! Последний раз я украл у нищей старухи все, что она накопила на достойные похороны. И что же вы думаете – вскоре я увидел, как везут гроб с ее телом. Старуха боялась одного – нищенских похорон; я воплотил ее страх в жизнь. Об этом написано в книгах. Прудон163 сказал: «Принадлежащее мне украдено». Я говорю «Краденое принадлежит мне».

Он повернулся к Поль:

– Мне принадлежит ваш платок – я оставлю его себе. Он украшен гербом – герб означает, что владельца можно шантажировать.

Принцесса была в замешательстве: невзирая на то, что их разделял стол, вору удалось завладеть ее платком.

– Заставьте его вернуть платок, – сказала она Небо́.

– В этом нет необходимости, – ответил он. – Moriturus [29] . Вы понимаете меня?

– Да, – ответила она. – Но остальные?

– Morituri [30] , – сказал Небо́.

– Я рада это слышать! – вздохнула она. – Мне будет легче вынести…

– Вы обменялись словами, которых мы не поняли, – с недоверием сказал Неуловимый.

– Я сказал moriturus, morituri. Это значит: таков обычай, таковы традиции.

Бывший нотариус помрачнел.

– Я понял ваши слова – я учился грамоте.

– Как и мы, вы – всего только любитель, – успокоил его Небо́.

– Беко станет знаменитым вором, если останется мне верен, – сказал Главный. – Разбой у меня в крови – я стану грабить и на тонущем корабле, и в пустыне. Оказавшись один посреди скал, я украду сам у себя.

– В своей жизни я сожалею лишь об одном, – заговорил Донден. – Три года назад – мне было четырнадцать – я бродил вокруг Нотр-Дама. Не было и десяти утра, дул колючий северный ветер, и я зашел внутрь. В соборе был высокий монах в белом: спустившись с кафедры, он стал собирать пожертвования. Эх, старики, если бы вы видели те золотые монеты – они лились рекой! Женщины готовы были отдать все до последней сорочки – они отдались бы сами, но были безразличны лабазнику. Он был уверен в своем деянии. Он не говорил «Господь да воздаст тебе», он говорил «Господь воздаст тебе». Кошель с пожертвованиями был переполнен. Вообразите мое изумление, когда я увидел, как священник выходит со своей ношей из собора и направляется к себе, на площадь Парви-Нотр-Дам. Я дожидаюсь полуночи, взбегаю по лестнице вместе с ним, открываю дверь и на цыпочках крадусь вперед. Касаюсь стула, одного из кресел, простыни, вдруг – чьей-то теплой руки. Это подействовало на меня столь сильно! «Ты принес пожертвование, бедное дитя», – раздался чудесный голос. Он не боялся, и меня это испугало. Я не знаю, как это могло произойти, но я положил на гору золота два почерневших су. Тогда он взял мою руку и сжал ее: «Господь воздаст тебе!» Вы подымите меня на смех, но этот монах заколдовал мне правую руку: с тех пор я убиваю левой.

– Как ты это объясняешь? – спросил Небо́.

– Коль скоро истинна лишь сила, я сделал вывод, что совершил еще недостаточно злодеяний, чтобы бороться с добродетелью.

– Мы не столь глупы, сколь буржуа, – сказал Неуловимый. – Вели речь о том, что из залов суда уберут распятия. Коль скоро сегодня в «Трактире разбойников» – ночь исповедей, я сознаюсь вам в малодушии. Восемь лет назад вместо меня приговорили невиновного. Во время казни я стоял в первом ряду Когда опустился нож гильотины, я вдруг увидел Христа на кресте – он был бледен, ладони – открыты. У меня кровь застыла в жилах. По ночам каждый видит страшные сны – я всякий раз вижу распятого. Он смотрит на меня, словно распял его я. В такие минуты я не нахожу себе места – иной раз мне приходит на ум прийти с повинной! Я говорил о глупцах-буржуа – однажды я купил сардин, завернутых в свежую газету. Съев сардины, на десерт я прочел газету. В ней была статья некоего Аве164 – он пишет, что Христос был безумцем и страдал манией величия! Бандит и убийца, я не оскверняю тел своих мертвецов. Буржуа же достает низости оплевать своего Бога. Бога нет, но если бы он существовал, я боялся бы его больше, чем треуголки жандарма.