Нина Харрингтон - Не бойся желать

– О нет. Мамочка, я тебя очень люблю и знаю, что ты желаешь мне добра, но не своди меня больше с актерами. Только не после того, что было с Адамом. И вообще, пожалуйста, больше ни с кем меня не своди. У меня все наладится, – настаивала Лекси, отчаянно стараясь говорить спокойно и сменить тему. – У тебя есть дела поважнее, чем поиски жениха для дочери. Ты нашла место для вечеринки? Я жду, что это будет что-то необычное.

– Давай не будем об этом. Патрик приглашает все больше и больше родственников. Я думала, что четырех дочерей и трех внуков будет более чем достаточно, но он хочет пригласить все семейство. В таких вещах он ужасно старомоден. Ты знаешь, что он отказывался спать со мной до тех пор, пока мы не обручились и он не надел мне на палец кольцо его бабушки?

– Мама!

– Что «мама»? Он прекрасен, и я по уши в него влюблена. Ладно, мне пора, меня зовут смотреть готические колокольни. Не волнуйся, расскажу поподробнее, когда вернусь.

– Готические? Не надо, все равно мне совершенно не идет черный, – ответила Лекси, через лобовое стекло глядя на первую за все путешествие подъездную дорожку. – Слушай, я, кажется, подъехала к дому моего заказчика. Наконец-то! Пожелай мне удачи.

– Если она тебе понадобится, то желаю удачи, хотя ты и без нее справишься. Позвони, когда вернешься в Лондон, расскажи мне все об этом твоем загадочном заказчике. Абсолютно все. За меня не волнуйся. Хорошо тебе провести время! Чао, красавица!

Мама повесила трубку, и Лекси осталась одна в тишине на тропинке.

Она посмотрела на буквы, выгравированные на каменной плите, снова проверила, тот ли адрес, – она записала его, говоря по телефону в аэропорту Корфу, пока ждала свой багаж, около пяти часов назад.

Да, это было то самое место. Вилла «Арес». А разве Арес не греческий бог войны? Интересное название для дома. Но, как ни удивительно, она таки добралась сюда живой и невредимой.

Лекси еще раз посмотрела, нет ли впереди коз или каких других животных, и медленно поехала по покрытой гравием дорожке, которая огибала большой двухэтажный дом. Машина, трясясь, остановилась.

Она сняла телефонную гарнитуру и пару минут сидела неподвижно, рассматривая белоснежную виллу. Через открытое окно автомобиля врывался горячий сухой воздух, пахло цветками апельсиновых деревьев, которые росли в конце дороги. Было слышно лишь пение птиц в оливковых деревьях и плеск воды в бассейне.

Никаких других признаков жизни и, разумеется, никаких признаков загадочной знаменитости, которая должна была прислать человека, чтобы тот встретил Лекси в аэропорту.

– Добро пожаловать на Паксос, – с усмешкой прошептала она и вышла из машины.

Было жарко, твердый гравий хрустнул под ногами.

Не успела она договорить, как высокий каблук ее любимых темно-красных итальянских босоножек соскользнул с камешка, Лекси подвернула лодыжку и ударилась о раскаленный металл взятой напрокат машины.

С одной стороны, внизу, на ее итальянской шелковой блузке появился след недельной грязи и ярко зеленой пыльцы с деревьев.

– Ну вот… – Лекси осмотрела блузку, скрипя зубами; увидела царапину на каблуке и выругалась так скоро и выразительно, как только могут ругаться девушки, работающие в шоу-бизнесе.

Только бы это задание того стоило!

Оно было таким увлекательным.

Впервые за пять лет работы Лекси отправили на секретное задание одну. Оно было таким секретным, что издатель, подписавший контракт, настоял на том, чтобы все подробности о том, кто же этот загадочный автор, оставались тайной до тех пор, пока Лекси не приедет на место. Агентство славилось своей чрезвычайной осмотрительностью, но в этот раз они превзошли самих себя.

Лекси не знала даже имени заказчика! Да и о книге, над которой предстояло работать, она тоже ничего не знала.

Она внимательно осмотрела монументальную белоснежную виллу, ее охватило легкое волнение в предвкушении новой встречи. Лекси любила загадки едва ли не так же сильно, как знакомства с новыми людьми и путешествия по миру.

Лекси не переставала размышлять с того самого момента, как ответила на телефонный звонок в Гонконге.

Кто же эта загадочная знаменитость и к чему такая конфиденциальность?

Лекси стряхнула почти всю грязь с блузки, выпрямилась и как можно ровнее пошла по гравийной дорожке, неизвестность наполняла ее сладким волнением.

Теплый ветер обдувал ее шею, Лекси опустила на нос солнцезащитные очки и повела плечами от удовольствия.

Ее работа была едва ли не лучшей на свете. Ей платили за то, что она встречалась с интересными людьми по всему свету и слушала рассказы об их жизненном пути. А во время переездов или коротая минуты ожидания в холодных студиях, Лекси занималась другим.

Писала книги для детей.

Если она устроится еще на парочку таких же оплачиваемых работ, то немного погодя сможет позволить посвятить себя творчеству.

Лекси пожала плечами, подняла голову и, заваливаясь на один бок, пошла по тропинке, морщась от того, как острые камушки впивались в тонкую подошву босоножек.

Это же всего лишь туфли. Лекси повидала на своем веку и не такое, поэтому поцарапанная обувь ее совсем не беспокоила.

Пришло время узнать, о чьей жизни ей предстояло писать на протяжении этой недели и по какой причине это задание было таким засекреченным.

Марк Белмонт перевернулся на спину на шезлонге, поморгал, сладко зевнул и вытянул руки над головой. Он не хотел спать, но накануне его мучила бессонница, и под жарким солнцем его разморило.

Марк спустил ноги с шезлонга, сел прямо и на несколько секунд прижал ладони к глазам, чтобы хоть немного облегчить ноющую головную боль, но боль не проходила, голова гудела, а солнце, как назло, ярко светило, и в его прекрасном саду царил покой.

Решение приехать на Паксос, казалось, было правильным. В прошлом фамильная вилла всегда была тихим и гостеприимным уголком, где семья собиралась вместе вдали от назойливых журналистов, именно здесь Марк мог расслабиться и быть собой. Но покоя даже этого дома было недостаточно для Марка, чтобы доделать до конца его работу.

Он работал над биографией матери четыре дня, и его переполняли чувства: благоговение перед ее красотой и талантом, печаль и сожаление о тех возможностях, которыми она так и не воспользовалась при жизни. Сколько всего он мог бы ей сказать и сделать, чтобы она почувствовала себя иначе и не стала бы принимать рокового решения. Может, он убедил бы ее вовсе не делать операцию.

Все впустую. Слишком поздно рассуждать об этом.

Хуже того, Марк всегда с радостью уединялся на вилле, но теперь все здесь напоминало ему о счастливых днях, и он был очень одинок. Изолирован. Его сестра Кесси оказалась права.