Лаура Дейв - Восемьсот виноградин

Я прошла на кухню, не зажигая свет и ведя рукой сначала по разделочному, потом по обеденному столу. Рядом с раковиной громоздилась оставшаяся после ужина посуда: тарелки, два бокала и недопитая бутылка вина.

Я решила заняться чем-нибудь общественно полезным и начала собирать грязную посуду.

Тут-то я его и увидела – огромный шатер из некрашеной парусины. Он стоял рядом с джакузи и занимал весь патио вместе с двором. В этом самом шатре мне предстояло выйти замуж. Через восемь дней. Или семь? Все-таки перевалило за полночь…

С оглушительным визгом в мою жизнь снова ворвался Лос-Анджелес. Причем в буквальном смысле: темноту разорвал звонок мобильника.

Я машинально ответила – не хотела будить родителей. Не хотела их напугать.

– Только не вешай трубку.

Бен. При звуке его голоса меня бросило в дрожь.

– Тогда перестань мне звонить, – ответила я.

– Не могу.

Мне нравилась его манера говорить. Сразу ясно, что он за человек: спокойный, искренний, родом из Великобритании. Я всегда обожала мужчин с акцентом, поэтому называю это качество в последнюю очередь, чтобы меня не сочли легкомысленной. До нашей первой встречи мы целый месяц общались по телефону. Бен, архитектор по профессии, жил тогда в Нью-Йорке. Я работала юристом по вопросам недвижимости, и моя фирма занималась одним из его проектов: Бен собирался построить современное офисное здание в деловой части Лос-Анджелеса. Мы влюбились по телефону, беседуя на самые неромантичные темы в мире. Сначала разговаривали о разрешениях на строительство и счетах, потом – обо всем на свете.

– Джорджия, позволь мне объяснить. Я не утверждаю, что у меня есть достойное оправдание. Просто все не так, как ты думаешь.

– Спасибо, не надо.

– Это какое-то безумие. Я люблю тебя. Ты же знаешь, что люблю. Мы с Мишель расстались давным-давно – еще до нашей с тобой встречи. Но Мэдди…

Я нажала на отбой.

Имя «Мэдди» звучало слишком реально. У нее есть имя. Еще десять часов назад этой девочки не существовало, а теперь у нее есть имя.

Еще десять часов назад я была счастлива. Опаздывала, но была счастлива. Я вбежала в «Свадебное ателье Стеллы», что в районе Сильвер-Лейк, на двадцать минут позже назначенного срока. Приехала на последнюю примерку свадебного платья, которое Стелла полностью сшила сама: юбка годе, спущенное плечо, шелковисто-белые кружева шантильи и складки испанского тюля.

Мне нравилось, как юбка плотно облегает бедра и расширяется книзу наподобие русалочьего хвоста. Нравилось, как рукава скругляют плечи. Когда Стелла наконец-то простила меня за опоздание, я продефилировала в своих атласных туфлях на каблуках через все ателье и поднялась на пьедестал, чтобы она могла подшить подол.

Я встала на пьедестал рядом с окном и приняла эффектную позу. Стелла улыбалась и подзадоривала меня.

– Поставь руки на бедра, – велела она, наслаждаясь восхищенными взглядами, которые бросали на нас прохожие.

И тут я увидела своего жениха.

Бен шел по улице с незнакомой мне женщиной. И не просто женщиной, а сногсшибательной красавицей с длинными рыжими волосами и обворожительной улыбкой. Рядом семенила ее миниатюрная копия – рыжеволосая малышка лет четырех-пяти.

Но мое внимание привлекла сама красавица. Я знала, что где-то ее видела. Однако прошло некоторое время, прежде чем я сообразила где. Прежде чем мне напомнила Стелла. Появление жениха волновало меня в ту минуту куда меньше.

Беда была в другом.

Беда случилась, когда я постучала в стекло, пытаясь привлечь внимание Бена. Я хотела, чтобы он обернулся. Хотела увидеть его лицо – крепкий подбородок, выдающиеся скулы, несуразную ямочку. Я не сомневалась: существует разумное объяснение, почему мой жених прогуливается в обществе этой женщины. То утро мы провели в постели, в нашем общем доме – ели шарлотку с персиками, смеялись, раздевали друг друга… Через восемь дней мы собирались пожениться и были безумно влюблены.

Однако Бен не обернулся. Он продолжал идти по направлению к Сансет-Джанкшн. Женщина беззаботно шагала рядом с ним, девочка – рядом с ней.

А потом эта рыжеволосая красавица наклонилась к Бену, к моему жениху, и положила руку ему на талию, как будто ей там самое место. Меня словно током ударило. Я выскочила на улицу – прямо в неподшитом свадебном платье.

Я подхватила кружевную юбку, чтобы не мелась по земле. Стелла выбежала вслед за мной.

– Бен! – окликнула я.

Бен, женщина, девочка – все трое разом обернулись.

Стелла у меня за спиной произнесла имя красавицы, и тут я поняла, откуда ее знаю. Это же Мишель Картер, знаменитая британская актриса, которую я столько раз видела на обложках американских журналов. Вблизи она оказалась легкой и воздушной, как обезжиренный йогурт.

Бен посмотрел на меня. Мишель посмотрела на меня. Девочка посмотрела на Бена.

– Папа… – пропищала она.

Позвольте остановиться здесь.

На реплике Мэдди.

Реплике, обращенной к Бену.

Позвольте остановиться здесь и не рассказывать, как Стелла нагнулась и сгребла в охапку мой кружевной подол, как сама я глядела на девочку, хорошенькую маленькую девочку, а она – на меня.

Прохожие останавливались, глазели на Мишель и указывали на нее руками.

Бен в полнейшем ужасе кинулся ко мне. Он произнес всего два слова, но не те два, о которых вы, наверное, подумали. Он не сказал: «Прости меня», «Это неправда» или «Я объясню».

Он сказал:

– Потрясающе выглядишь!

И все. Как будто больше ничего не понял. А если правда не понял? Значит это что-нибудь или нет?

Десятью часами позже я сняла атласные туфли на каблуках и пошла вверх по лестнице, придерживая неподшитый подол, чтобы не споткнуться. Хотелось поскорее юркнуть в свою комнату.

Телефон снова зазвонил – заревел на весь дом.

– Не вешай трубку!

– По-моему, мы это уже проходили.

– Ты ведь ответила? Значит, тебе все-таки хочется меня выслушать.

Бен был прав. Я могла бы отключить телефон, но не сделала этого. Не хватило духу. В глубине души мне хотелось, чтобы мой жених сочинил какую-нибудь историю. Чтобы все опять стало хорошо, а он снова превратился в родного, знакомого Бена.

Я села на верхнюю ступеньку. Расправила подол.

– Пойми, я узнал о Мэдди всего пару месяцев назад…

– О твоей дочери?

– Да, – сказал Бен, помедлив. – О моей дочери.

– Сколько ей?

– Четыре с половиной.

Он сделал ударение на слове «половина», и я понимала почему.

Мы познакомились пять лет назад. Половина означала, что Мэдди была зачата еще до меня. До нас.

– Естественно, я не собирался скрывать от тебя вечно, но с Мишель очень непросто. Я хотел все уладить, прежде чем втягивать в это тебя.