Юлиса Вайт - Десять тысяч восемьсот секунд

Посвящается моей любимой бабушке –

Таргаевой (Зайковой

) Зинаиде Максимовне.

Я всегда буду помнить Тебя, Ба!

1942 год. Абхазия.

– Это ещё кто?! – Недовольно спросила женщина.

От её резкого голоса девочка, стоящая рядом с офицером, прижалась к нему и задрожала сильнее, чем от мороза, на котором пробыла полтора часа.

– Расскажу позже. – Спокойно ответил мужчина.

Он огляделся, ища своих детей. Но в кухне были только его жена и тёща.

– Ты голодна, наверно? – обратился офицер к девочке.

Мужчина подвёл ребенка к столу, ещё усыпанному мукой и заготовками лепёшек. Некоторые были уже приготовлены, они лежали стопкой на тарелке. Оторвав часть горячей лепёшки, он протянул её девочке.

– Это ещё что?! Я на неё не готовила! – Снова возмутилась женщина.

– На меня тоже не готовила? Вот, представь, что я съел. И молоко выпил тоже я. – Налив из кувшина свежее молоко в чашку, он уверенно протянул её девочке и сказал:

– Не бойся. Теперь будешь жить здесь. Ешь и пей спокойно.

Женщины удивлённо переглянулись, что-то прошептав по-абхазски. Жена подошла к мужу, уперев руки в бока.

– Халид, послушай, она не может жить с нами! Я не знаю, как прокормить наших пятерых, а ты мне чужую девчонку привёл! Да и куда я ей постелю? Халид, послушай, отведи её обратно!

– Асида будет жить с нами. Это не обсуждается.

Женщина хотела ещё что-то возразить, но увидев взгляд мужа, полный решимости, лишь произнесла выдохнув:

– Хорошо. Только спать будет на полу в кухне. И ещё она должна помогать по хозяйству.

– Постели ей вблизи печи, чтоб теплее было. – Сказал Халид и прошёл в комнату.

Женщина недовольно взглянула на девочку лет одиннадцати, сидевшую за столом с опущенной головой. На ней было серое пальтишко в заплатках, а на ногах виднелись тёмные, тонкие чулки и ботинки, явно не подходившие для декабрьского мороза. Дрожащими ручками она подносила лепёшку ко рту и медленно жевала, наслаждаясь вкусом горячего хачапури.

– Аллах, вот только её нам и не хватало! – Пробурчав, женщина продолжила заниматься приготовлением ужина. Так Асида попала в семью абхазского офицера.

Абхазия. 1949 год.

Прошло семь лет, но в жизни Асиды значительных перемен не происходило. Каждое утро она просыпалась раньше всех. Прибрав постель и переодевшись, девушка быстро шла в кухню. Позавтракав кусочком хлеба и запив его чашкой ахарцвы, она выходила из дома. Так как наступало лето, Асида ходила босиком. Да и одежду носила своих названных сестёр. Ведь никакие мероприятия девушка не посещала, впрочем, как и школу. А если к ним приходили гости, что бывало редко, Асиде разрешалось надевать одно из двух, специальных платьев сестёр, причём предназначались они только особым поводам – свадьбам и похоронам.

Сначала Асида отправлялась в сарай, выгоняла коров на луг, затем меняла воду курам, уткам, гусям, свиньям. Подсыпала зерно, чистила клетки. После этого она отправлялась в огород проверять посевы. Ближе к обеду девушка возвращалась домой и помогала в приготовлении еды, стирала бельё, если нужно было – подметала весь двор.

Она старалась не злить сестёр и их мать Гуашахан, так как в наказании они могли быть суровы. Однажды Асида приготовила подгоревшую кашу, за что была принуждена есть её одна три обеда подряд. А ещё, будучи ребенком, Асида забыла пригнать коров с луга. Старшая сестра Назира отлупила её прутом и отправила искать коров. Как-то, в наказание за провинность, девочку и вовсе оставили без ужина и отправили спать в сарай, несмотря на холодную погоду. К несчастью, Халид отсутствовал в тот вечер. Он очень любил и жалел девочку, ведь она была дочерью его погибшего друга. Но, несмотря на это, всё же всячески избегал скандалов с Гуашахан. Из-за полученной травмы ноги, Халид нашёл работу ремесленника и дома бывал только вечерами или поздно ночью.

Как-то раз, снимая высохшее бельё, Асида заметила хромающего Халида. Он шёл с небольшой сумкой, но направлялся не к дому, а к ней.

– Оставь вещи, дочка, и ступай за мной, – негромко произнёс он и отошёл в тень деревьев, давая понять, что ждёт её.

Асида удивилась, но повиновалась. Минут десять спустя они пересекли дорогу, ведущую в сарай и сели на заброшенной, заросшей травой лавочке.

– Мне дали выручку за работу. Я купил сладостей, но дома их тебе не дадут. Поэтому, дочка, давай-ка вместе съедим их, – сказал Халид, вынимая из сумки небольшие свертки.

– Дядя, я не хочу, чтобы тётушка снова злилась на Вас…

– Это мои заботы. Ты ешь дочка, абаклауа – это очень вкусно.

Полакомившись вдоволь, они не спеша отправились обратно.

– Дядя… Кто же мои родители? Мне очень хочется узнать…– уже не впервые, осторожно спросила девушка.

– Дочка, не время тебе знать это. – Ответил Халид.

И, увидев погрустневший взгляд, добавил:

– Но ты растёшь похожей на свою мать.

Вернувшись домой, Халид больше не сказал Асиде ни слова. Вечером, когда она привычно омывала ему ноги, а после и его жене, Асида заметила задумчивый взгляд.

Перед сном она смотрела в зеркало. «Значит, я похожа на мамочку…» – промелькнула мысль.

Асида не умела читать и писать, не решала математических уравнений, не знала законов физики и не проводила химических экспериментов. Зато она отлично знала, как из коровьего молока сделать творог, сыр и казеин. Из алычи получалась хорошая приправа к мясу. Её нужно было отварить и процедить через сито, затем добавить зелень и аджику. Асиде нравилось макать лепёшку в кисло-острую смесь. Сёстры недолюбливали девушку и старались не общаться с ней. Тем не менее, у Асиды были подружки, живущие по соседству – Хифа и Эсма. В зимнее время они редко общались, так как, обе девушки ходили в школу. А теперь, когда наступило лето, практически каждое утро, три подруги шли выгонять коров на луг. Затем выполняли работу по дому или занимались огородом, встречаясь вновь в вечернее время, когда нужно было пригнать коров.

Однако, бывали дни, когда ничего делать не нужно. Хифа любила такие дни и всегда находила занятия по душе.

Вот и сейчас, в довольно жаркий день, она вдруг предложила:

– Пойдёмте к морю!

Да, Асида слышала, что недалеко есть пляж, так как, Гуашахан всегда возмущалась приезжим. Она была женщиной, воспитанной в строгих, исламских традициях и не принимала полуобнажённых тел. Ещё и совместно – мужчин и женщин. Своих дочерей она воспитывала в тех же понятиях.

Хоть Асида и побаивалась гнева тёти, но всё равно была с твёрдым характером. Она могла совершить такие подвиги, что порой сама удивлялась своей смелости. Конечно, при условии, что ей это действительно интересно.