Элизабет Беверли - Щедрый дар

Гаррисон хотел пообедать перед игрой, но Грейси сказала ему, что пока она не передала лиге чек на определенную сумму из состояния Гарри, им не стоит тратить больше нескольких долларов. Основная часть наличных пойдет на форму и спортивное оборудование. Кроме того, если Дилон Мендельсон все еще в команде, возможно, им удастся угоститься кексами «красный бархат», что готовит его мама.

Во время седьмого иннинга «Рокетс» лидировали со счетом четыре – ноль. Если так и дальше пойдет, это будет ноу-хит игра, верхом достижений.

– Так держать, Роксана! – кричала Грейси питчеру к концу иннинга, когда команды менялись местами. – Не сдавайся, подружка!

– Так это девушка на подаче?

– Чертовски верно. И не надо так удивляться. Девушки отлично играют в бейсбол.

– Этого не может быть. Или ее не было в команде во времена моего отца.

– Напротив, именно ваш отец первым отметил твердость ее руки. Сделать Роксану питчером «Рокетс» было одним из его последних распоряжений в команде, незадолго до смерти. Вот вам и пища для размышлений. Благодаря Гарри, Роксана Бейли может стать первой женщиной в Главной лиге.

Судя по выражению лица, Гаррисон сомневался на этот счет. Или на счет действий отца.

– Что-то не так?

– Мой отец никогда особенно не жаловал женщин. О нет, любил их. Очень. Даже чересчур. Однако нанимал только на канцелярские должности, не допуская до руководящих постов. Он полагал, что женщины способны лишь быть очаровательными и быстро печатать.

– Вот как! Это не тот Гарри, которого знала я. Он выслушал и стерпел немало гадкого от вышестоящих тренеров за свое желание сделать Роксану питчером, но не отступил. Кроме того, я никогда не видела, чтобы он разговаривал с женщиной как-то иначе, чем с мужчиной.

– Грейси? – откуда-то из-за трибун окликнул ее женский голос. – Грейси Самнер, это ты?

Сара Денхэм, мать кэтчера «Рокетс», стояла чуть ниже их.

– Привет, Сара!

– Я подумала, должно быть, это ты. Просто так странно видеть тебя без Гарри. Что ты делаешь в городе?

Услышав о Гарри, Гаррисон с готовностью обернулся, явно заинтересованный. Встретить хоть кого-то, знакомого с отцом в этом мире, интересно. Грейси представила их друг другу.

– Я соболезную вашей потере. Ваш отец был одним из добрейших людей. Он так замечательно работал и общался с этими ребятами.

Гаррисон был явно удивлен подобным высказыванием, несмотря на то что Грейси говорила ему об этом.

– А эти его шуточки, анекдоты! Дети с ним не уставали смеяться.

– Мой отец рассказывал анекдоты? – Гаррисон не скрывал потрясения.

– О господи, конечно! – обрадовалась Сара. – Вот, например, как определить, кот у вас на руках или кошка?

Гаррисон улыбнулся:

– Не знаю.

– Отпустите. Если побежал, значит, кот, если побежала, значит, кошка.

Гаррисон издал нечто, похожее на стон.

– Ужасный анекдот.

– Знаю, – смеясь, согласилась Сара. – Все они были такими. Но дети их обожали. – Она повернулась к Грейси: – Где ты теперь живешь?

Грейси почувствовала, как по спине пробежала холодная дрожь. Ее прошлое в Цинциннати не стоило того, чтобы его воскрешать, особенно в присутствии Гаррисона.

– В Сиэтле. – Она надеялась, что Сара на этом остановится.

– Так далеко? То есть я, конечно, знала, что у вас с Девоном дела не очень, но никак не думала, что ты убежала почти на другой конец страны.

– Это все в прошлом. – Грейси поторопилась сменить тему. – Ты не знаешь, Труди принесла сегодня кексы «красный бархат»?

– Да, конечно, но они быстро расходятся.

Отличный повод сбежать.

– Хотите кексик? – незамедлительно спросила она Гаррисона. – Я угощаю. Буду через минуту.

Не успел он ответить, как она уже пробиралась через трибуны к киоску с закусками, не оглядываясь так же, как решила не оглядываться в прошлое, если Девон Браун когда-нибудь снова возникнет в ее жизни.

Грейси не была в камере хранения два года. И теперь, собравшись с духом, была готова к тому, что все покрылось плесенью. И пылью. И ржавчиной. К счастью, они с Гаррисоном были одеты соответственно. Каждый вооружился канцелярским ножом, прихватив несколько коробок на случай, если Гаррисон захочет увезти что-то из вещей.

Она нарочно оставила хранилище на последний день путешествия, ведь там находилось все, что осталось от души и сердца Гарри Сагаловски. Накануне после игры они посетили приют и больницу, где он служил волонтером, и очень многие помнили их с Грейси. Потом они поужинали в их любимой закусочной-барбекю, владелец и шеф-повар которой поделился историями о том, как они с Гарри вели извечный дружеский спор, чей соус лучше. Шеф признался Гаррисону и Грейси, что все-таки было что-то в соусе чили, который готовил Гарри, а ему так и не удалось повторить, хотя он был почти уверен, что этот секрет как-то связан с тмином.

День завершился в его гостиничном номере, где отдыхали и, заранее взяв напрокат диск, смотрели «Африканскую королеву», любимый фильм Гарри. Это тоже весьма удивило Гаррисона, поскольку фильм в некотором роде посвящен войне, при этом, впрочем, не лишен романтики. А ведь отец считал, что романтические отношения глупы и бесполезны.

Грейси было интересно, как к этому относился Гаррисон. По большей части он казался ничуть не более романтичным, чем отец, согласно его словам. Правда, за последние пару дней и в Нью-Йорке случались моменты, когда она чувствовала, что он смотрит на нее как-то особенно, или говорит нечто такое, или все вокруг вдруг точно замирает и кажется, пожалуй, романтичным. Или нет? Было между ними последние два дня нечто общее, объединяющее, витавшее. Предчувствие романтики.

И сегодняшний вечер наверняка не станет исключением, так как последним пунктом путешествия числилось посещение танцевального зала «Мундроп» – воплощение романтизма старого Голливуда, где Грейс планировала научить Гаррисона танцевать так, как когда-то учил ее Гарри.

Если и после этого Гаррисон по-прежнему будет видеть в отце бесчувственного, холодного, бессердечного типа, для которого не имело значения ничего, кроме денег, это просто безнадежный случай, и что делать дальше Грейси не знала. С другой стороны, она ведь так и не приняла его версию о том, что Гарри был бесчувственным, холодным, бессердечным типом, для которого не имело значения ничего, кроме денег, хотя он настаивал, вероятно, небезосновательно верил в это, а значит, и она тоже безнадежный случай. Что ж, если так, они безнадежны оба.

Ей пришлось повозиться несколько секунд с замком на двери камеры хранения, прежде чем он поддался. Металлическая дверь застонала и зарычала, давно забытое помещение извергло весьма специфический аромат, некую смесь запахов старых книг, старых носков и старого человека. Грейси заглянула в самое сердце их добычи, комнату с серыми стенами из шлакоблока, двадцати футов в ширину и двадцати в глубину, задумавшись, с чего начать.