Элизабет Беверли - Щедрый дар

Так кто же, кто эта Грейс Самнер? Мошенница с задатками неплохой актрисы или нечто совсем другое?

Гаррисон едва сдержал мучительный стон. Почему он так сомневается в ней, а не в себе? Да, возможно, она не хладнокровная хищница. Его отец слишком хорошо знал цену деньгам, был слишком одержим ими, чтобы так просто отдать почти незнакомому человеку, да еще распорядиться передать их еще более чужим и незнакомым людям. Гаррисон Сейдж-младший был самым расчетливым, экономным и, пожалуй, скупым человеком из всех, кого знал Гаррисон Третий. Филантропия – последнее, в чем его можно было заподозрить. Едва ли он изменил свое мнение, даже рассуждая о неизбежной смерти. Он бы удостоверился, что его состояние останется в семье, неуклонно возрастая, достигая невероятных размеров. Что с ним произошло и так его изменило? Он не мог быть в здравом уме и твердой памяти, когда назначил Грейси единственной законной наследницей. Должно быть, случилось помутнение рассудка, а она, вероятно, этим воспользовалась. Возможно, убедила передать все средства на благотворительность и назначить себя ответственной за эти действия, а заодно и за фонды. Как только внимание к этому делу и ее персоне утихнет, она, возможно, планировала забрать деньги и сбежать.

Да, пожалуй, именно так. Единственное разумное объяснение.

Он сделал это, смог преодолеть чары Грейси Самнер. «Грейс Самнер». Он не намерен очаровываться снова.

Утром после приема Грейси спустилась первой. Вивиан оставалась на вечеринке, когда они с Гаррисоном покидали ее. Гаррисон решил пропустить стаканчик чего-нибудь горячительного, прежде чем отправиться в постель. Завтрак на террасе еще не накрыли, Грейси решила вернуться в дом… особняк… дворец… самое огромное жилище, которое когда-либо видела, чтобы самой найти чего-нибудь на кухне. Для начала сварить кофе, так как день без кофеина равносилен дню без драгоценного живительного кислорода. Стоило войти в коридор, который, как ей казалось, ведет в кухню, она тотчас уткнулась в широкую мужскую грудь. Вот черт!

– Та-ак! – Гаррисон схватил ее за руки, отстранил от себя на несколько шагов. – Куда это мы спешим? Планируем воспользоваться тем, что дома никого нет и набить карманы всем, что не прибито гвоздями?

Грейси не обратила его внимание на то, что ее брюки и блузка не имели карманов, а если бы имели, она никак не смогла бы спрятать антикварную мебель и предметы интерьера. Однако хмуро и неодобрительно посмотрела на него. Когда они расставались вчера вечером, между ними установились весьма неплохие отношения, достигли почти дружеского ощущения комфорта, которое не покидало их всю дорогу домой.

Однако уже следующим утром он, вероятно, захотел вернуться к тягостному противостоянию, которое, как она думала, наконец исчезло. Или, по крайней мере, уменьшилось настолько, что он больше не считал ее гадкой воровкой. Она отступила, освободившись от его хватки, нахмурилась еще сильнее. А сделать это было не так просто, он, как назло, выглядел еще притягательнее, чем обычно.

– И вам доброго утра.

Он был несколько уязвлен ее невозмутимым приветствием.

– У прислуги сегодня выходной. И все сами завтракают.

– Нет проблем. Кроме того, что я не знаю, где кухня.

– Вы на верном пути. Вам сюда.

Возможно, она и на верном пути, но если бы он не появился там, где они встретились, вскоре на ее поиски пришлось бы отправлять экипаж службы спасения. Постигая немыслимые размеры этого жилища, невообразимые убранства и окрестности, она поражалась фантастическому богатству Гарри и тому, как он, от многого отказавшись, сбежал в Цинциннати, и насколько чужим казался для этого места тот человек, которого она знала.

Даже кухня выделялась неумеренностью и явными излишествами, громоздкая, переполненная самыми современными приборами и приспособлениями, о предназначении некоторых из них не догадывалась даже Грейси с ее опытом работы в кафе и ресторанах.

– Кофе, – казалось, что это прозвучало скорее как пожелание, чем требование, – я хотела сказать, если покажете, где он, я приготовлю.

– Я уже все сделал вчера ночью. Просто нажмите кнопку.

Она огляделась в поисках кофеварки, затем, напомнив себе, что находится в доме миллиардера, переключилась на поиски кофемашины. Не обнаружила. Гаррисон заметил ее смятение и жестом указал на что-то у нее за спиной. Грейси увидела гигантское, блестящее хромом насекомое, взглянула на Гаррисона ошеломленно и озадаченно.

– Kees van der Westen, – словно подсказывая, он назвал фирму, производящую лучшие и легендарные кофемашины для эспрессо.

Возможно, он думал, что ей требовалась подсказка, но для нее Kees van der Westen звучало как нечто, заслуживающее места в музее искусств Метрополитен. Она продолжала смотреть на него в неловком молчании, он прошел мимо нее к большому металлическому жуку, поставил кофейную чашку под одну из его конечностей и нажал на кнопку. В тот же миг машина загудела, и восхитительная, такая соблазнительная струйка ароматного густо-коричневого напитка полилась в чашку.

– Ничего себе, – не выдержала она. – Эта штука впечатляет гораздо больше, чем кофемашина в нашем ресторане. И во сколько она вам обошлась?

Гаррисон, судя по всему, не счел вопрос необычным.

– Не знаю. Шесть или семь тысяч долларов, полагаю.

– Семь тысяч долларов? За кофемашину?

– Ну, она готовит эспрессо и капучино. Кроме того, результат действительно стоит этих денег.

– Вы хоть знаете, что еще можно купить на семь тысяч долларов?

– Честно говоря, не очень.

– Есть города, в которых семи тысяч долларов хватило бы на два года обучения в профессиональном колледже. То, что для вас всего лишь кофемашина, для кого-то цена высшего образования.

– Вы только представьте. – Выражение его лица снова стало загадочным и непроницаемым.

– Мне не нужно ничего представлять. Я много занималась этим вопросом. Вы хотя бы задумывались, жизнь скольких людей могут изменить четырнадцать миллиардов вашего отца? Что, совсем никаких предположений? Вы хотя бы знаете, на что можно потратить миллиард? Этого хватило бы на оплату четырех лет обучения в государственном университете двадцати пяти тысячам детей. Двадцать пять тысяч! На миллиард долларов можно купить два миллиона компьютеров для государственных школ. Обеспечить вполне приличным жильем шесть тысяч семей в разных уголках страны. Содержать семь тысяч приютов для женщин, пострадавших от насилия. Сложите все это. Какое множество жизней можно улучшить. А ведь это лишь первые четыре миллиарда.

Выражение лица Гаррисона по-прежнему оставалось непроницаемым, но в глазах промелькнуло что-то обнадеживающее. Неужели появился шанс достучаться до него?