Дебора Смит - Счастье за углом

Равель!

Какие бы наши поступки в тот день, 11 сентября, нам ни хотелось изменить, теперь это не имеет значения. Ни ты, ни я не хотели смерти любимым людям; ни ты, ни я намеренно не подталкивали к смерти Шерил, Этана и нерожденного ребенка Шерил. Если бы я мог умереть вместо них, я это сделал бы. И знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я собираюсь жить дальше. Надеюсь, и у тебя получится. Прощай.

Даже если она посоветует отвалить или сдохнуть, наше дело закрыто. И если ничего не ответит, тоже неплохо. Иногда сделать заявление важнее, чем получить ответ.

Как я и боялась, Иви не проронила ни слова с тех пор, как Томас уехал в Нью-Йорк. Но когда мы с Корой на следующее утро пошли к коровьему пруду, Иви не устояла и пошла с нами. Мы с Корой держались за руки, рассматривая воду.

– Весной мы добавим сюда красивых камней, фонтан, кувшинки, немножко водорослей и рыбок, – сказала я ей. – И вуаля. У нас будет пруд с золотыми рыбками. Он привлечет стрекоз, бабочек, лягушек и черепах, сюда будут приходить напиться олени, индейки, певчие птички.

– И феи! – добавила Кора.

– Обязательно. Эй, а у меня идея. Мы всем рыбкам дадим имена. Какие имена подойдут золотым рыбкам?

Глаза Коры засияли.

– Немо, и Дори, и Симба, и…

– Симба – это мультяшный лев, – хмыкнула Иви. – Вспоминай мультяшных рыб .

Медленно, затаив дыхание, я повернулась к ней.

– А разве в море не водится рыба-лев?

Она пожала плечами.

– Может, и водится. Ладно.

Кора смотрела на сестру с бесконечным терпением.

– Львы золотистые, и рыбки тоже золотые, так что можно называть рыбку как льва.

– Да все равно.

Я притворилась, что глубоко задумалась.

– Что у нас еще золотое? Или желтое? Подсолнухи. Масло. Своих рыбок я назову Подсолнух и Масло. Ага, и апельсиновый сок. Одну рыбку будут звать Апельсиновый Сок.

Иви подошла к краю пруда.

– Я назову свою рыбку Гной. Он тоже желтый.

– Соплю не забудь, – предложила я. – Сопли бывают желтые.

У нее задрожал уголок рта. Она не смогла сдержаться.

– Гной и Сопля. Круто. Золотые рыбки Гной и Сопля. Ага!

– Ну вы грубые! – запищала Кора, хихикая.

– И еще Пи-пи , – пропела я. – Обязательно нужно назвать одну рыбку Пи-пи.

Для Коры это была лучшая шутка на свете. Детей такие вещи смешат до истерики, Кору трясло от смеха. Даже Иви улыбнулась. А когда я ткнула ее локтем – девчоночий вариант похлопывания по спине – она ткнула меня в ответ. Мы снова были друзьями, по крайней мере пока.

– Рыбка Пи-пипка, – повторила Кора и расхохоталась. Мы с Иви улыбнулись друг другу и закатили глаза. И где-то в середине нашего радостного момента я снова услышала шепот бабушки, притворяющийся моими мыслями. Этот старый коровий пруд больше не будет прежним. Ты будешь смотреть на него и вспоминать, как вы смеялись над рыбками. Ты запомнишь, и девочки тоже запомнят. Память о смехе, об ощущении, что тебя любят, навсегда останется в этой воде.

Внезапно мне очень захотелось позвонить Томасу и сказать, что мы его очень любим.

Маркус Джонсон и я стояли у Граунд Зироу, глядя через забор на развороченный грунт там, где когда-то стояли башни. Холодный зимний ветер хлестал по лицу. Маркус, пожарный из Нью-Йорка, работал здесь с 11 сентября и не уходил со смены несколько месяцев. Мы стали друзьями, вместе копаясь в крови и пыли руин. Он потерял здесь друга и был полон решимости не потерять меня . Именно Маркус в тот первый день протянул мне респиратор и сказал:

– Носи, не снимая, Меттенич, иначе твои легкие превратятся в кусок сырого мяса. Тут в воздухе полно дерьма, которое вполне способно нас убить.

Благодаря Маркусу я не вошел в число тех тысяч работников Граунд Зироу, которые получили проблемы с легкими. Он тоже.

– Какого черта тут произошло? – устало спросил Маркус, облокотившись на перила. Вытянув руку вперед, он разжал ладонь, и холодный ветер унес к руинам кроваво-красные лепестки розы. – Мужик, мы хоть когда-нибудь узнаем, что тут на самом деле произошло? И можно ли было это остановить?

Я взял у него розу, сжал в ладони и отпустил лепестки в полет.

– Близкие, которых мы здесь потеряли, мертвы. Это единственное, что можно знать наверняка.

– Власти все грызутся по поводу того, что делать с этой вот городской собственностью.

– Я знаю. Меня просили прокомментировать дизайн мемориала. Я сказал, что мне все равно, что они здесь построят. Мне не нужен мемориал, чтобы помнить о том, что случилось, и какое бы архитектурное чудо они ни впилили на месте башен, при взгляде на это место я буду видеть только башни – и больше ничего.

Маркус кивнул.

– Застройщики будут биться за право собственности еще не год и не два. Жадные ублюдки.

– Пока что это всего лишь проект реставрации. Для всех, кроме погибших здесь людей и тех, кто потерял любимых, это историческое место, где туристы могут сделать фотографии и накупить открыток.

– А может, это и к лучшему, Томас. Если посмотреть с их точки зрения.

– Не знаю. Жаль, что я не верю в простые ответы.

Телефон Маркуса заиграл первые аккорды «What’d I Say?» Рэя Чарльза. Он раскрыл телефон и поднес к уху.

– Да? – Тишина: он слушал. Потом: – Вы дергаете мою цепь, леди. Да, да, я Дензел Вашингтон.

Маркус прижал телефон к нагрудному карману и уставился на меня.

– Ты знаешь какую-то женщину, которая говорит как Скарлетт О’Хара? Заявляет, будто она Кэтрин Дин. Та актриса. Которая поджарилась в машине в прошлом году.

– Это она.

У Маркуса отвисла челюсть.

– Да ты гонишь.

– За чашкой кофе расскажу, как все получилось. Это долгая история.

– Она говорит, что просто хочет узнать: ты приедешь утром или сегодня вечером. Говорит, что «девочки испекли ему торт». «Скажите, что я купила ему новый телефон». И что, по словам ветеринара, «Бэнгер безболезненно расстался с остатками старого аппарата». Кто такой Бэнгер?

– Скажи ей, что я приеду сегодня вечером. Поздно. Я позвоню ей из Эшвилля. Скажи, что я люблю ее. И пусть передаст девочкам, что их я тоже люблю.

– Нет, ну ты гонишь. Кэтрин Дин. Настоящая Кэтрин Дин.

– Настоящая.

Он поднес телефон к уху.

– Крошка. Он говорит, что приедет ночью. Что любит тебя. Что любит девчонок. И позвонит из Эшвилля. Да. Целую. Чмок . Моя жена, кстати, твоя большая поклонница. Все время смотрит фильмы с Кэтрин Дин. Накупила себе DVD. И я тебя люблю. Пока-пока.

Маркус сунул телефон в карман и уставился на меня с открытым ртом. Потом мы снова взглянули на Граунд Зироу.

– Чувак, – сказал он. – Кэтрин Дин, наверное, ясновидящая. Как, блин, вовремя. Я теперь не смогу смотреть на это место и не думать о ее звонке. И ты тоже.