Джессика Гилмор - Город сбывшихся желаний

Гейб успел заметить, что она очень часто делала это, словно ее толкало первобытное желание ощутить связь с жизнью внутри.

– А покупки я делаю в «Рафферти». Или в Милане, или в Нью-Йорке, если захочу устроить себе день отдыха.

Гейб не мог этому поверить. Разве все не стремятся попасть в Париж?

– А Недели моды?

– Это для тех, кто занимается закупками. Я плачу людям, у которых нюх на такие вещи, и они сделают это лучше меня.

О нет, она себя недооценивает. У нее есть нюх. Конечно, ей помогают ее рост и стройная фигура, как у модели. Но она носит вещи с изяществом, а это уже не заслуга дизайнера. Это врожденное качество. Даже сегодня в узких джинсах и желтом в цветочек топе она заставляет мужчин поворачиваться в ее сторону.

– Но почему? Сколько это займет времени? Два с половиной часа? Поездка всего на один день.

Полли улыбнулась немного застенчиво и покраснела.

– Это глупо.

Гейб был заинтригован.

– Я умею хранить секреты, – сказал он.

– Знаю. – Она поморщилась. – Вам и так известно слишком много моих секретов.

Она права. Ему известно даже то, чего не знает ее брат.

– Справедливо. А как насчет того, что я расскажу вам два моих секрета, а уж потом вы мне ответите?

Она задумчиво откинулась на сиденье.

– Это должны быть секреты, о которых вы никогда никому не говорили.

– О’кей. – Гейб вздохнул. Он расскажет ей пару секретов. У него их много, так что есть из чего выбирать. Неплохо поделиться, чтобы облегчить ношу.

Гейб смотрел вперед на дорогу, руки сжимали руль так крепко, что побелели костяшки.

– Когда я болел, то ненавидел родителей настолько, что не мог даже на них смотреть.

Он услышал, как у нее вырвался прерывистый вздох.

– Почему?

– Потому, что они слишком сильно переживали. Каждая игла в моей вене протыкала их в два раза сильнее. Когда меня рвало, они сгибались пополам. Моя болезнь чуть их не убила. Они так отчаянно хотели, чтобы я жил, боролся, что когда мне становилось хуже, я знал: я их подвожу.

Он снова все это ощутил: стыд, боль, гнев.

– Они, очевидно, очень вас любят, – произнесла Полли.

– Да. И я их люблю, но это было уж слишком. В такой ситуации ты должен быть сильным для себя, быть устремленным на это. А то, что это нужно им, на меня давило, слишком давило.

– Вы поэтому не хотите иметь детей?

Он ответил не сразу:

– Наша жизнь такая хрупкая, наше счастье так зависит от других. Я уже десять лет не думаю о своей болезни. Но она может вернуться. Я не хочу подвергать жену или ребенка тем страданиям, через которые прошли мои родители. Я не хочу снова страдать за кого-то еще. Разве это того стоит?

Наступила пауза, и Гейб, даже не глядя, знал, что ее рука потянулась к животу.

– Не знаю, – сказала она, помолчав. – А ваш второй секрет? – И отвернулась.

Гейб, не раздумывая, произнес:

– С того момента как я поцеловал вас в кабинете, я хотел сделать это опять.

Снова молчание, на этот раз более напряженное. Он до боли ощущал ее близость, ее обнаженные руки, светлые волосы, стянутые в пучок, то, как у нее прервалось дыхание, когда он это сказал.

Слова дали выход желанию, о котором он даже не догадывался. Тот поцелуй был абсолютно неуместен – они коллеги, она – его босс. Он не хотел осложнений, да и не нужны они ему. Все, что связано с Полли Рафферти, не может быть простым.

Она колючая и властная. Она не знает имен половины своего персонала и бывает грубой и требовательной с теми, кого знает. Она работает без отдыха. И она беременна.

Конечно, она хорошенькая, даже очень: мягкие светлые волосы, темно-голубые глаза, длиннющие ноги. Но все это лишь внешняя сторона. А глубже? Это интимные разговоры в машине, тщательно спрятанная ранимость, взгляд, проникающий в душу… От всего этого он возбуждается, а она становится для него… очень желанной. Это опасно.

– Что означает дерево? – Ее немного неуверенный голос нарушил тишину.

– Pardon?

– Ваша татуировка…

Он усмехнулся:

– Моя мама ни разу не плакала, пока я проходил лечение, но заплакала, когда я показал ей татуировку. И не от радости.

– По-моему, татуировка очень красивая.

– Это олицетворение жизни. Я хотел, чтобы мое тело отражало рост и надежду, а не угасание и смерть.

– Моя мама говорила, что мне надо поехать в Париж и там влюбиться, – резко переменила тему Полли. – Вот почему я там никогда не была.

– Вы никогда не влюблялись?

– Что-то похожее было, – ответила она. – Ну, приятное общение. И желание тоже было.

Неужели глаза у нее сверкнули в его сторону, когда она произнесла слово «желание»? У Гейба стянуло грудь, и его обдало жаром.

– Но… нет, я не была влюблена. – Полли закусила губу. – Это ведь довольно странно и стыдно для женщины в тридцать один год – не испытать любви?

– Non, – вырвалось у него горячо и страстно. – Настоящая любовь – это редкость, это огромная ценность. Многие никогда ее не испытывают. – Он думал, что однажды встретил такую любовь. И смотрел, как она умирает.

– Моя мама ушла из дома, когда мне было восемь лет. А отец умер спустя два года, но он все время жил с нами. – Голос у нее прервался. – Мы с Раффом нашли его… у него случился удар. Ему был необходим постоянный уход. Мама просто не смогла бы с этим справиться. Она привыкла, что внимание всегда направлено на нее. Она одна из тех хрупких женщин с выразительным взглядом, которые смотрят на вас, словно вы – единственно важный человек. Она уехала отдохнуть и больше не вернулась, нашла кого-то, кто стал для нее самым важным.

– Простите.

– О, это случилось давно. Мне кажется, что я всегда знала… знала, что на нее нельзя положиться. С Раффом было сложнее – он ее боготворил. Но я почему-то не забыла ее слов. Она сказала, что бывала раньше в Париже с друзьями, но когда поехала туда с папой, город превратился в волшебную сказку, и она поняла…

– Поняла что?

– Что влюбилась. И она взяла с меня слово, что я никогда не поеду в Париж, пока не буду уверена, что готова влюбиться. Смешно. Я выросла совсем не такой, как моя мать, я ни на кого не полагалась, всегда выполняла свой долг. Но обещание я сдержала. – Губы у нее сложились в задумчивую улыбку. – Она также говорила, чтобы я всегда пользовалась губной помадой, была причесана и носила дорогую обувь, какую только могу себе позволить. Я никогда не забывала и этого совета.

– Даже на тропе инков?

– Там в особенности.

– Надеюсь, что в один прекрасный день вы приедете в Париж.

Она заслуживает поездки в город ее мечты, заслуживает того, чтобы увидеть самый романтический город на свете, и увидеть этот город с кем-то, кто ее любит. Но от мысли о том, что она пойдет рука об руку по улицам с каким-то незнакомцем, поплывет по Сене, будет целоваться на мосту Искусств, Гейб ощутил прилив ревности. Нелепость какая-то, у него нет причины ревновать.