Джессика Гилмор - Две ночи в Лондоне

– Нет, мы в Оквуде. Дочь Билла родила ребенка, мы приехали их проведать.

Они в Англии, недалеко от Лондона? При этом не предупредили о приезде, не говоря уже о том, чтобы навестить ее в Корнуолле. Элли понимала, что сейчас не время для обид, но не могла сдержаться. Проглотив обиду, она сообщила:

– Я уже еду, буду через пару часов. Вам что-то нужно? Еда? Одежда?

– Нет, нет. Все в порядке. Но, Элли, поторопись, дорогая.

Элли побледнела, глаза потемнели, но в том, как она вскинула подбородок, чувствовалась сила и уверенность. Макс понял, подобное не раз случалось в ее жизни, и ей приходилось ехать в другой город среди ночи, чтобы поддержать мать.

– А как же наши вещи? Ты ведь взял машину в аренду? Думаю, тебе не стоит со мной ехать. – Это были первые слова, которые она произнесла после того, как повесила трубку.

Они вышли из фойе и очутились в окутанном туманом предрассветном городе. В Лондоне никогда не становилось тихо, хотя в это время суток он был молчаливее, серее, пустыннее. Шофер вел машину на большой скорости, вскоре они проскочили центральные улицы и оказались в пригороде, безликом, как во многих городах мира. Склады уступили место небольшим домикам и узким улочкам, полям и пастбищам.

– Не волнуйся. Лидия все сделает. – Макс уже успел отправить несколько писем и, несмотря на то что в Хартфорде была ночь, получил ответ, извещающий о том, что ему ни о чем не стоит беспокоиться, все будет улажено. – Наши вещи упакуют и отправят в Корнуолл, а машину заберет представитель фирмы.

Элли кивнула, но было видно, что мысленно она далеко от этого места.

Она опять была в серой одежде. Красное платье так и осталось лежать на полу в номере люкс одного из лучших отелей Лондона. На лице не было макияжа, волосы приглажены и убраны за уши, о прошлом вечере напоминал лишь легкий аромат жасмина. Макс закрыл глаза и стал прокручивать сцены одну за другой, будто кадры любимого фильма. Масло покрывает ее тело, тонкие руки, стройные ноги, его ладонь скользит по гладкой коже.

– А как же работа? Ты нужен «Ди-эл».

Он поднял веки, и волнующие образы растворились в воздухе. Сейчас не время и не место.

– Все нормально. Сначала решим вопрос с твоей мамой, потом займусь компанией. В больнице ведь есть вай-фай?

– Надеюсь. Я давно там не была. С тех пор, как папа и Фил…

– Мама сейчас в твоем родном городе? Неудивительно, что она так подавлена.

– Четырнадцать лет я верила, что это лучшее место на земле, – задумчиво заметила она. – Я ведь занималась танцами. Я не говорила?

– Нет, но мне надо было догадаться. – Разумеется, она танцевала, поэтому в ней есть эта неуловимая грация и стройность балерины.

– Я занималась танцами, играла в оркестре и была членом театрального общества. А Фил играл в регби и занимался плаванием. Мы были похожи на семью из рекламы, не хватало только золотистого лабрадора.

Она смотрела на него отрешенным взглядом.

– В выходные мы ездили на велосипедах за город и устраивали пикники, а вечером забирались на диван, ели пиццу и смотрели телевизор. Конечно, мама с папой иногда ругались, да и мы с Филом тоже, но сейчас, когда вспоминаю детство, мне кажется, оно было поистине золотым. А потом все изменилось.

– Авария, да? Элли кивнула.

– Мама во всем винила себя. Папа сел за руль не выспавшись, но она уговорила его забрать Фила после занятий в бассейне. В них врезался пьяный водитель, полицейские сказали, что папа ничего не мог сделать, а мама твердила, что, если бы он не был таким уставшим… – Она заморгала, борясь со слезами.

Макс чувствовал, как у него сжимается сердце, но понимал, что должен взять себя в руки, так Элли будет легче.

– Ужасно.

– Мне кажется, поэтому у мамы и случился срыв, она не могла справиться с чувством вины. Всем пришлось заниматься мне: страховки, похороны, домашние дела. Я забросила танцы, театр, друзей и мечты. Остались только школа, мама и книги – единственный способ отвлечься от проблем.

– Однако ты смогла уехать.

Новый город, новая жизнь. Теперь ему понятно ее стремление к одиночеству. Смог бы и он избрать для себя подобный путь?

Элли кивнула.

– Это было позже. После окончания школы я должна была поступать в университет, но не представляла, как оставлю маму, а просить о помощи не позволяла гордость. Мама посещала занятия в группе психологической поддержки и там познакомилась с Биллом. Я стала ей не нужна. Более того, ей было тяжело меня видеть, я будто возрождала в ней подавляемое чувство вины. Она отдалилась от меня, старалась не видеть и не слышать. Так я второй раз потеряла все в жизни.

Макс не знал, что и сказать. Как реагировать в подобной ситуации? Он взял ее ледяную руку в свои ладони. Элли сжала пальцы, благодарная за тепло, которое успокаивало и ободряло.

– А что потом? Помолвка?

Элли зябко поежилась. Какое красивое слово – помолвка. Ассоциируется с праздником – розы, брильянты, шампанское в тонких фужерах. В ее жизни ничего этого не было. Просто получила кольцо с изумрудом – наследие Викторианской эпохи, принадлежавшее бабушке Саймона, да так и не осмелилась сказать ему, что терпеть не может этот камень.

Саймон стал ее стыдом, подтверждением слабости. Она никому не осмеливалась рассказать всю правду до самых мелочей. Сильные и нежные прикосновения Макса, его уверенный голос вызывали желание прижаться к нему, положить голову на плечо и отдохнуть. Хоть немного.

Элли перевела дыхание. Она уже так много рассказала, может, вынесет еще немного боли?

– После школы я мало с кем общалась из школьных друзей, многие поступили в университеты. Устроилась работать в адвокатскую контору, где трудился папа, в большей степени для того, чтобы меньше бывать дома. Все там были намного старше, и я понимала, что меня взяли лишь из жалости.

– Саймон.

Элли ждала, когда сердце привычно кольнет, как и всякий раз при упоминании его имени, но на этот раз ничего не ощутила. Это было просто имя из прошлого, которое больше не могло ей навредить. Она этого не позволит.

– Саймон был единственным, кто не говорил со мной как с ребенком. Через две недели я была по уши в него влюблена. – Она вздохнула, ощущая неприятную горечь от воспоминаний о том, как тогда была наивна. – Разумеется, он сразу все понял. Ему это нравилось, я полагаю.

Она замолчала, стараясь справиться с чувствами, которые вызвали воспоминания о горе мамы, которому она не могла помочь, печали оттого, что отдала ей часть себя, своей юности и будущего, а та не желала ни видеть ее, ни слышать.

Макс обнял ее за плечи, прижал к себе и погладил по голове.

Элли повернулась и обвила его руками, позволив себе, пусть ненадолго, опереться на кого-то и ощутить поддержку. От него исходил аромат моря и соснового леса, сохранившийся даже после двух дней в Лондоне.