Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев

– Что ты задумала? Почему ты здесь? А если об этом узнает Карл?..

По щекам Юлии все еще текли слезы. Она перебила его:

– Ах, Жан! Карл мертв. Так много всего случилось…

Всхлипывая, она рассказала ему, что произошло со времени их последней встречи. Она рассказала о ребенке и о смерти Карла, однако умолчала о подробностях.

– Карл мертв? И ты хочешь сказать, что… Ты и я… У нас есть ребенок?

Юлия кивнула:

– Да, у нас есть сын. Его зовут Генри. Я хотела рассказать тебе об этом еще раньше, сообщить тебе о нем, но ты исчез… – В ее голосе прозвучал упрек.

– Джульетта… Я был уверен, что у наших отношений нет будущего. Мы бы только принесли друг другу несчастье, да и Карл… Ничего из этого не вышло бы. – Он сокрушенно опустил голову. – Я даже не догадывался… Если бы я знал… А ты уверена, что не Карл является отцом этого ребенка?

– Да!

Жан тяжело сглотнул.

– А где сейчас Генри?

Когда Юлия рассказала ему о том, что Питер присвоил себе плантацию и удерживает Генри в качестве заложника, Жан сердито фыркнул. Таким Юлия его еще никогда не видела.

– Мерзавец! Я ведь всегда знал, что у него ужасный характер. Но это ни в какие ворота не лезет!

– Жан, именно поэтому я здесь!

Юлия взяла его за руку и заглянула ему в лицо. Как же ей его не хватало! Каждая клеточка ее тела мечтала о нем. Она хотела провести с этим мужчиной остаток дней, никогда больше не отпускать его от себя. Ему нужно просто вернуться с ней в город, а вместе они уж как-нибудь разберутся с ситуацией в Розенбурге.

– Я в одиночку ничего не могу сделать против него! Я надеялась, что ты мне поможешь. Может быть, нам удастся отобрать у него плантацию. Я имею в виду, в конце концов, я являюсь наследницей Розенбурга!

Жан задумался. Через некоторое время он сказал:

– Джульетта, правда на стороне Питера. Ты как женщина не можешь взять на себя управление плантацией.

Это Юлия знала и без него. И даже нашла решение.

– Мне это известно. Но если ты… – произнесла она нерешительно.

– Если я… что? Ты думаешь, что Питер просто так отдаст нам плантацию, если мы вернемся туда вдвоем? Никогда в жизни! И даже если тебе удастся обратиться в суд, у него больше шансов выиграть процесс. Тем более что Мартина тоже имеет определенные права на плантацию.

– Да. Но Генри… – запротестовала Юлия.

– Он ведь не сын Карла…

– Но этого не знает никто, кроме нас двоих, и никто не должен об этом узнать.

Жан помедлил.

– Нет, я так не могу. Мне пришлось бы постоянно лгать ребенку.

Юлия почувствовала, как ее охватывает разочарование. Об этом она не подумала. Жан был прав: он никогда не сможет признать Генри своим сыном, потому что будущее Генри на плантации неизбежно связано с отцовством Карла. Не существовало ни единого аргумента против этого.

Жан смахнул у нее со лба мокрую прядь волос и нежно поцеловал.

– Я так рад, что ты меня нашла! Иначе бы я никогда… Ну да, у меня были другие планы, но сейчас, когда я знаю, что у меня есть сын и я вам нужен…

Юлия почувствовала его губы на своей коже и нежно сжала его руку. Она нашла его, и ничто другое уже не имело значения. Они как-нибудь справятся, должно же быть какое-то решение! Пусть даже в настоящий момент она понятия не имела, каким оно будет.

Юлия осторожно отстранилась.

– Ах, Жан! Что же нам теперь делать? Я хочу вернуть себе своего ребенка! Но это ведь означает, что я должна буду подчиняться Питеру и надеяться, что он будет кормить меня и моего сына до конца жизни. А что потом ждет нас? Питер ни за что не потерпит твоего присутствия на плантации.

Жан провел пальцами по ее руке.

– Может быть и по-другому, – сказал он задумчиво. – Если мы вернемся в город, я признаю Генри своим сыном и мы просто оставим Питеру плантацию, ни один суд ничего не будет иметь против этого. А Питер будет рад, что избавился от тебя и от ребенка.

Юлия уже думала об этом, однако в этом деле было одно «но».

– А что будет со всеми людьми: с Амру, Кири, Лив и другими рабами? Получается, что я брошу их на произвол судьбы!

– Кири – твоя личная рабыня, ты имеешь право взять ее с собой, куда захочешь. И Амру, и другие рабы живут на плантации гораздо дольше, чем ты. Они справятся с ситуацией. Мы могли бы начать все сначала, может быть, на собственной маленькой плантации!

Юлия рассмеялась:

– А как ты это устроишь, Жан? Ни у тебя, ни у меня нет денег.

Теперь рассмеялся Жан. Он взял Юлию под руку и повел ее к хижинам.

– Вико, – подмигнул он парню, который все еще сидел у огня, – проследи, пожалуйста, чтобы нам никто не помешал.

Вико отреагировал на это указание широкой ухмылкой.

В хижине было очень душно. Жан занавесил мешковиной дверной проем и расстегнул свой пояс.

Юлия озадаченно посмотрела на него:

– Жан, я не знаю… Как, прямо здесь?

Жан тихо засмеялся:

– Это не то, что ты думаешь. Подожди.

Он приспустил штаны и стал возиться с поясом, который был затянут вокруг бедер. На нем висел маленький плоский кожаный мешочек. Жан ухмыльнулся, когда увидел облегчение на лице Юлии.

– Неужели тебе мое обиталище кажется недостаточно пригодным для любви? – спросил он, подмигнув ей. Затем Жан высыпал из мешочка на руку приличную кучку золотых крупинок. – Этим я мог бы позолотить твою кровать.

Юлия одарила его нежным взглядом. Она робко, кончиками пальцев, прикоснулась к благородному металлу.

– Ты имеешь в виду, что это для того, чтобы начать все сначала? Для нашей плантации?

Жан кивнул.

– Я знаю кое-кого в городе, кто хорошо мне заплатит. – Он тщательно ссыпал золото в кожаный мешочек, крепко привязал его к бедрам, а затем снова натянул штаны.

– Так, а сейчас давай поедим. Ты ведь, наверное, очень проголодалась во время своего путешествия. – Он ущипнул Юлию за обе щеки, чтобы они порозовели, и подмигнул ей: – И, пожалуйста, сделай радостно-усталое лицо, когда мы будем выходить отсюда.

Он мог бы и не щипать ее за щеки – лицо Юлии и так было красным, как помидор, когда они выходили из хижины и чернокожие мужчины, сидевшие перед ней, дружно показали в широких ухмылках свои белые зубы.

– Вико сказал, что это очень опасно, – произнесла Юлия, прижимаясь к плечу Жана.

Они сидели в слабом свете догорающего костра. Остальные обитатели лагеря уже отправились на покой. И снова Юлия с удивлением отметила, как много звуков в ночных джунглях. Цикады трещали здесь гораздо громче, чем в обжитых местах, древесные лягушки квакали на разные голоса, а издалека доносились гортанные и раскатистые крики зверей. Юлия предпочитала не знать, кто издавал такие страшные звуки.

Жан подбросил немного влажных дров в костер. Едкий дым надежно удерживал на расстоянии мириады москитов.