Шэрон Кендрик - Отказать мистеру Совершенство

Ливви приняла душ, смыв с себя песок пустыни, и переоделась в халат. Служанка принесла поднос с едой и напитками: сладкое печенье, ломтики свежих, сочных фруктов, гранатовый сок со льдом. Ливви мучила жажда, но есть не хотелось. Она вышла на воздух и подняла голову к звездному небу, размышляя о будущем. Вчерашние рентгеновские снимки Бархана показали, что «чудо» свершилось, – Ливви, к счастью, не утратила свой дар, но скоро в ее услугах не будет нужды. Ливви не сможет любоваться красивым, хищным лицом Саладина за совместной трапезой, ей придется забыть о коротких отлучках из дворца, как сегодня, для страстных любовных игр в пустыне. Ливви снова вернется к обычной рутине, как до встречи с шейхом, пробудившим ее от спячки. Она всегда будет помнить, что он открыл для нее радость секса, помог снова сесть в седло и поверить в свой удивительный дар. Благодаря Саладину монохромный мир снова засверкал яркими красками. Он словно вдохнул в нее жизнь: она почувствовала себя желанной и обрела веру в свои силы. Однако мысль о том, что она больше никогда не увидит его, была сродни удару кинжала в сердце.

Ливви пыталась понять, почему Саладин не женился, почему такому завидному, хоть и вспыльчивому жениху до сих пор не нашлось красивой, юной невесты. Неужели его устраивал статус холостяка, или ему хватало забот, связанных с управлением страной? Ливви знала о его бесчисленных коротких связях с моделями и актрисами, но даже это не объясняло причины избегать женитьбы. Такой авторитарный правитель наверняка заинтересован в том, чтобы иметь наследника и продолжить род. Ее мучила загадка, почему Саладин не мог скрыть эмоций перед воротами Фадди. Ливви не посмела расспрашивать, а слуги не говорили по-английски, и ей некому было задать вопрос.

Ливви легла в постель и, утомленная событиями дня, быстро заснула. Она решила, что ей снится сон, когда матрас прогнулся под сильным мужским телом. С бьющимся сердцем она повернула голову и увидела рядом обнаженного Саладина. В лунном свете, проникавшем через незашторенные окна, его торс отливал серебром. В полусне Ливви попыталась что-то сказать, боясь в то же время разрушить волшебство и спугнуть видение. Она безумно хотела его и презирала себя за предательскую слабость.

– Саладин, – прошептала она.

– Это я.

– Что ты здесь делаешь?

– Не догадываешься? – усмехнулся он, положив руку ей на грудь. – Неужели воображение подводит тебя, Ливви?

Саладин наклонился и поцеловал ее.

Ливви хотела заговорить, но он покачал головой.

– Молчи, – прошептал он. – Мы уже наговорили на целую жизнь.

– На целую жизнь? В нашем случае такое сравнение неуместно, не так ли?

В ее голосе Саладин услышал неприкрытую грусть и подумал, что ей хотелось услышать опровержение. Возможно, ее ввело в заблуждение то, что он решил заниматься с ней любовью во дворце. Он поджал губы. Лицемерие было чуждо ему, а внушать несбыточные надежды такой женщине, как Ливви, значило оскорбить ее. Он не собирался шептать нежные слова и рисовать картины будущего, которого у них не было. К тому же, нарушая негласные правила и предавая память прошлого, Саладин не хотел усугублять чувство вины.

Он сосредоточился на прикосновениях к Ливви, удивляясь тому, как ее маленькое тело способно доводить его до исступления.

Саладин глухо застонал, проникая в нее, и сам не узнал свой голос. Его удивило чувство безграничной радости, вдруг наполнившее сердце. Он произнес несколько слов на непонятном Ливви языке. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела.

– Что ты сказал?

– Ты такая же тугая, как барабаны племени Карсуруум.

Ливви подавила смешок.

– Это, по-твоему… – Она ахнула, когда Саладин глубже вошел в нее. – Ты считаешь это комплиментом?

– Да, – прорычал он. – Не сомневайся.

Саладин продолжал дразнить Ливви, слушая, как она повторяет его имя. Он сдерживался, пока не почувствовал пульсацию нежной плоти, и тогда заглушил поцелуем ее крик. Только после этого Саладин позволил себе мощный оргазм.

Саладин не отпустил Ливви, продолжая удерживать в объятиях. Его ладони сжимали округлые ягодицы, продлевая контакт. Он чувствовал ее теплое дыхание на шее, касание острых сосков и думал, что готов лежать так всю ночь.

Наконец Ливви заговорила.

– Думала, мы не должны делать это.

– Это?

– Заниматься любовью во дворце. Ты сам сказал.

– Разве?

– Не отпирайся.

– С тех пор у меня было время подумать, и я решил, что поступил недальновидно. – Он перебирал пальцами ее локоны. – Мне вдруг пришло в голову, что у меня огромный опыт, а у тебя его практически нет. Пока ты здесь, я готов научить тебя кое-чему. Мы никому не причиним вреда, если не будем афишировать наши уроки, а я, как никто, умею действовать тайно, дорогая.

Ливви подняла голову и очень серьезно посмотрела на него.

– Хочешь сказать, что я твоя ученица?

– В какой-то степени да. Но для меня ты значишь гораздо больше.

– Правда?

– Представь себе. Ты искушение, против которого я бессилен.

Саладин увидел, как надежда погасла в ее глазах. Он взял ее руку и опустил между ног.

– Смотри, Ливви, как ты заводишь меня.

Она посмотрела вниз.

– Ох. – Ее голос дрогнул.

– Вот тебе и «ох». Теперь погладь меня, – велел он. – Проведи кончиками пальцев вверх и вниз по всей длине. Вот так. Да. Только легче. Ох, да-да.

Саладин кончил неожиданно, расплескивая семя по ее ладоням, а потом ласкал ее влажную плоть, пока Ливви не начала ерзать под ним. Он снова поцелуем заглушил стон оргазма.

Только когда ее веки отяжелели, а сонное дыхание стало ровным, Саладин выскользнул из кровати Ливви, оделся и вышел из комнаты.

«Берегись исполнения желаний».

Ливви смотрела в потолок, отсчитывая минуту за минутой. Скоро Саладин поднимется с постели, исчезнет как призрак, словно его и не было здесь. Она уговаривала себя смириться с тем, что имеет: они занимаются любовью из ночи в ночь, и надо наслаждаться сексуальными удовольствиями, пока это возможно.

Однако чего-то недоставало, но Ливви затруднялась, чего именно.

Днем Саладин относился к ней с нейтральным дружелюбием. Они встречались за обеденным столом, беседовали. Когда позволял деловой график, Саладин приходил на конюшню и наблюдал, как она занимается с Барханом. Трудно поверить, что надменный шейх был тем же мужчиной, чье прикосновение в постели пробуждало ее к жизни. Когда волна возбуждения спадала, Ливви замечала его странную отрешенность, как будто что-то терзало его, но он хранил тайну от нее и остального мира.

Неопределенность лишала Ливви покоя, словно какая-то часть Саладина была недоступна ей. Их отношения не имели будущего, но ей не хотелось уехать из Джазратана, не разгадав Саладина. Неужели она просила слишком много?