Джорджетт Хейер - Коварный обольститель

– Да я скорее наймусь кухаркой к кому-нибудь! – огрызнулась она. – Вообще стану кем угодно, лишь бы не путешествовать в вашем обществе!

Забыв о том, что совсем недавно он сам выражался в том же духе, Сильвестр вспылил и гневно бросил:

– Давеча вы терпели мое общество целую неделю без видимых последствий и, смею полагать, как-нибудь переживете еще несколько дней!

– Как же я жалею о том, что поднялась на палубу этого корабля! – с чувством вырвалось у Фебы.

– Я тоже! Потому что такого идиотизма… Прошу прощения! Полагаю, вы действовали из лучших побуждений!

– Я более и шагу не ступлю ради вас! – гневно сообщила ему девушка. – Что же касается вашего снисхождения, милорд герцог…

– Феба, помолчи! – строго заявил ей Том. – И послушай меня! До сих пор я был на твоей стороне, но любому терпению есть предел. Ты станешь делать то, что я скажу, девочка моя. Мы поедем домой с Солфордом, и ты ничем не будешь ему обязана, если тебя это беспокоит, потому что ему нужно, чтобы ты ухаживала за Эдмундом. Да-да, и позволь напомнить тебе, ты сама пообещала малышу, что не бросишь его одного, пока не передашь Баттон!

– Теперь он об этом и не вспомнит! – сказала мисс Марлоу.

Но в тот самый момент в буфетную заглянул Эдмунд и, когда Том обратился к нему за подтверждением, тут же заявил: он ни за что не отпустит Фебу, так что этот ее аргумент оказался несостоятельным. Она, правда, все-таки предложила Эдмунду обойтись обществом дяди, однако мальчик яростно затряс своей кудрявой головенкой и заявил:

– Нет, потому что дядя Сильвестр будет проклят , если станет заниматься мной до завтрака.

Это наивное признание разрядило напряженную атмосферу. Феба, не удержавшись, звонко рассмеялась, а Сильвестр, пообещав племяннику ужасные кары, утратил свою холодную чопорность.

Но, когда Эдмунд разразился восторженным визгом и писком, сверху донесся гневный вопль, исполненный боли и страданий. Такое впечатление, что его издавала страждущая душа грешника, угодившая в ад. Сильвестр вскинул голову, а Эдмунд перестал вырываться из его объятий.

– Какого дьявола? – воскликнул герцог.

– Что там еще стряслось? – проворчал Том и, хромая, направился к двери. – Сдается мне, наш законодатель мод обнаружил пятнышко грязи на своем сюртуке.

– Петт! Петт! – словно трубы Судного дня, ревел сэр Ньюджент, спускаясь по лестнице. – Петт, где вы? Петт, кому говорю!

Когда Том распахнул дверь во всю ширь, Сильвестр опустил Эдмунда на пол и осведомился:

– Да что происходит с этим типом?

Последний раз воззвав к Петту, сэр Ньюджент пересек холл и появился на пороге, баюкая в руках пару начищенных до зеркального блеска ботфортов и призывая обитателей буфетной взглянуть – только взглянуть на это!

– Перестаньте орать, как будто вас режут! – резко бросил ему Сильвестр. – Взглянуть на что?

– Эта проклятая дворняжка! – выкрикнул сэр Ньюджент. – Я его повешу! Разорву на куски собственными руками, Богом клянусь!

– О, сэр, что случилось? – вскричал Петт, вбегая в комнату.

– Смотрите! – взревел сэр Ньюджент, протягивая ему ботфорты.

Это были сапоги, пошитые по его собственным лекалам, но с них исчезли золотые кисточки. Петт громко застонал и попятился, глядя на них расширенными от ужаса глазами. Том метнул быстрый взгляд на Эдмунда, пытаясь сохранить серьезность, и, потерпев неудачу, привалился к двери, содрогаясь в приступе беззвучного и неприличного хохота. Феба же, поперхнувшись, все-таки сумела выдавить:

– О боже, какое несчастье! Но умоляю в-вас не отчаиваться, с-сэр Ньюджент! В конце концов, к ним можно пришить новые!

– Новые! Петт! Если это вы оставили дверь открытой, чтобы та шавка смогла пробраться ко мне в комнату, то я сегодня же рассчитаю вас! Немедленно! Немедленно, слышите?

– Никогда! – с трагическим надрывом в голосе вскричал Петт. – Горничная, сэр! Посыльные! Кто угодно , только не я!

Получив отпор, разочарованный сэр Ньюджент набросился на Тома.

– Клянусь Богом, это все вы! Вам ведь было смешно, правда? Это вы впустили того негодяя в мою комнату!

– Нет, разумеется. Я не делал ничего подобного, – сказал Том. – Я, конечно, дико извиняюсь и все такое, но поднять столь грандиозный шум из-за какой-то пары сапог!

– Какой-то! – Побагровев от ярости, сэр Ньюджент поспешно шагнул в сторону юноши.

– Пусти ему юшку, Том! Раскупорь ему бутылку! – возопил Эдмунд, голубые глазенки которого светились искренним восторгом.

– Фотерби, возьмите себя в руки! – сердито бросил Ньюдженту Сильвестр.

– Сэр, на них нет ни царапины! По крайней мере мы избавлены хотя бы от этого! – сообщил хозяину Петт. – Я обшарю Париж вдоль и поперек. Приложу все старания. Я…

– Мои собственные выкройки! – стенал сэр Ньюджент, не слушая его. – Я пять раз возвращал их Хоби, прежде чем наконец остался удовлетворен!

– Ох, сэр, можно ли забыть такое?

– Что за парочка сумасшедших! – заметил Сильвестр, обращаясь к Фебе. Его крылатые брови взлетели ко лбу, а в голосе отчетливо слышалось презрение.

– Болван, – пустил Эдмунд пробный шар, одним глазком поглядывая на своего ментора.

Но, поскольку Том в этот момент пересказывал Сильвестру давешнее покушение Шьена на злополучные ботфорты, выходка мальчика осталась никем не замеченной. Сэр Ньюджент, живо напомнивший присутствующим плохого актера из греческой трагедии, продолжал скорбеть над одним сапогом, пока Петт баюкал в руках другой, скрупулезно припоминая все обстоятельства, позволившие ему создать такое чудо моды.

Сильвестр, окончательно потерявший терпение, наконец не выдержал и воскликнул:

– Но это же нелепо!

– Нелепо! – эхом откликнулся Эдмунд, пробуя на вкус новое и столь красивое слово.

– Как вы можете так говорить? – вскричал уязвленный сэр Ньюджент. – Да известно ли вам, сколько часов я провел, выбирая между простой золотой каймой по верхнему краю голенища и витым золотым шнуром? Вы хотя бы…

– Фатовство меня отнюдь не забавляет! Я был бы…

– Нелепый болван!

– …Чрезвычайно вам признателен, если… Что ты сказал? – резко бросил Сильвестр, наконец-то расслышавший злорадный выкрик Эдмунда.

Вопрос этот, произнесенный не самым ласковым тоном, повис в воздухе. Одного испуганного взгляда на лицо Сильвестра оказалось достаточно, чтобы мальчик понуро опустил голову. Даже сэр Ньюджент в ожидании ответа прервал свои стенания. Но Эдмунд предпочел хранить благоразумное молчание. Сильвестр, исходя из того же благоразумия, не стал повторять свой вопрос, а сурово заявил:

– Чтоб я больше тебя не слышал! – Обернувшись к ущемленному денди, он добавил: – Я был бы чрезвычайно вам признателен, если бы вы закончили свое цирковое представление и уделили мне минуточку внимания!