Джорджетт Хейер - Воспитание чувств

У Геро задрожали губы.

– Он ушел, пока мы пили чай, – сказала она. – Я подумала… Я надеялась, быть может, он подойдет ко мне после этого и пригласит на танец, но… но…

– Вот-вот! И умчит вас с собой на белом коне, не так ли? Прямо из Зала собраний Бата! Это неслыханно!

Геро, слабо улыбнувшись, произнесла:

– Не думаю, что это остановило бы его. Это как раз в его духе, если бы он только захотел. Но он не хочет. Если… если он придет сегодня утром, то не могли бы вы, мадам, принять Энтони и узнать, если это возможно, каковы его настоящие чувства?

– Будьте покойны, милочка: я приму его, – пообещала леди Солташ.

Но ее светлости не пришлось увидеться с виконтом: тем утром он так и не появился на Кэмден-Плейс, потому что с ночным дилижансом в Бат пожаловал мистер Рингвуд.

Почтовая карета прибыла вовремя, и его высадили у гостиницы «Уайт Харт» утром, в начале одиннадцатого, когда лорд Ротем еще завтракал. Джил присоединился к нему, едва успев побриться и сменить дорожное платье; после чего в молчании выслушал путаный отчет его светлости о положении дел, которое, похоже, лишь осложнялось с каждым часом. Значительная часть речи Джорджа, естественно, была посвящена поведению Несравненной, но мистер Рингвуд не обратил на это внимания. Выслушав Джорджа, он фыркнул и сказал:

– Сборище идиотов!

– Кто? – спросил Джордж.

– Ты, Шерри и Ферди, – ответил мистер Рингвуд. – Будь я проклят, но Ферди – самый тупой из вас! Ты только взгляни на это!

Он протянул Ротему письмо мистера Фейкенхема, которое Джордж и прочел со всевозрастающим изумлением.

– Похоже, он был здорово пьян, – заметил его светлость. – И кто же этот тип, который, по его мнению, убедил Шерри прикатить в Бат? Какая чушь! Не знаю, почему он приехал сюда, но никакого заговора не было и в помине. Кстати, причем здесь Дюк?

– Да откуда же мне знать? – презрительно бросил в ответ мистер Рингвуд. – Или ты думаешь, я стал бы тратить время, выясняя у него имя типа, который мне нисколько не интересен, а?

– Нет, но я хотел бы знать, почему Ферди так уверен, что за всем этим кто-то стоит, – задумчиво протянул Джордж. – Мне он ни словом не обмолвился. Ведь это не может быть Ревесби, верно? Уж в таком случае Ферди не забыл бы, как его зовут. Ладно, спрошу у него самого.

– Ты волен поступать, как тебе заблагорассудится, а я отправляюсь повидать Шерри, – заявил мистер Рингвуд. – Где он остановился?

– В «Ройял-Крещент». Но предупреждаю, Джил: он в дьявольски дурном настроении!

– Твои предостережения мне совершенно ни к чему, – ответил мистер Рингвуд. – Если за пять лет знакомства ты так и не сподобился вызвать меня на дуэль, то Шерри это и подавно не удастся!

Затем Джил натянул свои ботфорты, которые его камердинер любовно начистил до блеска патентованной ваксой, набросил на плечи пальто, сунул под мышку коричневую тросточку из ротанга и отправился в «Ройял-Крещент».

Он застал Шерри в тот самый момент, когда виконт уже собирался уходить, дабы нанести визит в Кэмден-Плейс, но при виде друга моментально отказался от этого намерения и приветствовал его чем-то вроде рычания голодного тигра.

– Ага! Ты-то мне и нужен! – зловеще провозгласил виконт. – Тебе придется многое мне объяснить! Идем-ка наверх!

– Я и собираюсь, – ответил мистер Рингвуд. – А вот что касается объяснений, то, по-моему, настал твой черед давать их!

– Мне нравится твоя проклятая наглость! – опешил Шерри. – И что же, во имя всего святого, я должен объяснить?

– Ну, ты можешь начать, например, с того, что расскажешь мне, какого черта тебя понесло в Бат, – сказал мистер Рингвуд, поднимаясь вслед за виконтом в гостиную. – Если миссис Шерингем дома…

– Ее нет, – прервал его Шерри. – Отправилась с визитом к очередному проклятому доктору. А Несравненная пару часов назад укатила в Уэллз, так что можешь не бояться, что тебе придется нежничать с обеими! – Распахнув дверь гостиной, он широким жестом пригласил друга внутрь. – Итак, Джил! Хорошо же вы со мной обошлись! Столько времени морочили мне голову! Но для чего тебе понадобилось прятать мою жену от меня, а меня надувать, будто ты не ведаешь, куда она подевалась? Клянусь богом, не знай тебя хорошо, я мог бы подумать, что ты питал по поводу нее совершенно определенные намерения, чтоб я провалился на этом месте!

– Тебе пришлось бы упиться до изумления, чтобы предположить, будто я способен отвезти твою жену к своей бабке, если бы вынашивал бесчестные намерения в отношении нее! – парировал мистер Рингвуд.

– Тут ты прав, конечно! – признал Шерри. – И все равно, Джил, я не понимаю, что за игру ты затеял. А лишь подумаю, как ты втирал мне очки, когда я сходил с ума от беспокойства за Котенка…

– Вся штука в том, что я этого не знал, – сказал мистер Рингвуд. – Если на то пошло – и сейчас не знаю.

Шерри во все глаза уставился на него.

– Ты что, спятил? – спросил он. – За кого ты меня принимаешь, хотел бы я знать? Моя жена уходит от меня, а ты не знаешь, тревожусь ли я о ней, да?

– Я думал, ты был бы рад узнать, что она находится в хороших руках, – тонко пояснил свою мысль мистер Рингвуд, – но не знал, тревожит ли тебя то, что она больше не живет с тобой.

– Тревожит?! – Шерри поперхнулся от негодования. – Она моя жена !

Мистер Рингвуд принялся тщательно полировать свой лорнет.

– Буду с тобой откровенен, Шерри, – сказал он наконец.

– Ты меня премного обяжешь!

– Сдается мне, ты будешь совсем не рад, старина, когда выслушаешь меня. Очень деликатное дело: я бы не стал касаться его, если бы мог обойтись без этого. Я знаю, она – твоя жена: я был на вашей свадьбе, если помнишь. Но вся штука в том, что дело-то выдалось дьявольски странным, эта ваша женитьба, Шерри. Ты ведь никогда не притворялся, будто без ума влюблен в Котенка, а, Шерри?

Виконт, покраснев, хотел было что-то сказать, но промолчал.

– Вот видишь, ты не был в нее влюблен, – продолжал его друг. – Впрочем, и особой необходимости в том не было: это ясно как божий день! Понятно и кое-что еще, вот только я до сих пор не уверен, что ты это заметил. Я пытался несколько раз намекнуть тебе, но ты, сдается мне, пропустил мои слова мимо ушей. Она о тебе чрезвычайно высокого мнения, Котенок. Не желала слушать ни единого слова поперек: не признавала даже того, что ты правишь лошадьми недостаточно хорошо, чтобы тебя приняли в «Клуб Четырех Коней». Как тебе это нравится? Мне всегда казалось, что она только и думала о том, как угодить тебе. Если собиралась сделать что-то такое, чего ей не следовало делать, достаточно было сказать ей, что тебе это не понравилось бы, и она тут же отказывалась от своего. Геро напомнила мне о стихах, которые я учил в детстве. Что-то о том, что любить – значит отдавать. Вот такая она, Котенок! Имей в виду, я вовсе не хочу сказать, будто ты был скуп с нею, не позволял ей тратить столько, сколько она хотела, и… – Он умолк, потому что Шерри выставил перед собой руку. – Ладно, нет смысла продолжать. По-моему, ты понимаешь, о чем я. А вот я не знал что и думать, черт меня побери! А потом ты поскандалил с ней из-за тех гонок, в которых она вознамерилась принять участие, и Геро пришла ко мне, потому что ей было больше не к кому обратиться. Села в моей комнате с этой чертовой канарейкой, которую я когда-то подарил ей, и с часами из гостиной, а потом расплакалась так, будто у нее разрывалось сердце. Кстати, я тогда был близок к тому, чтобы вызвать тебя на дуэль, Шерри! Мне показалось, ты повел себя с бедняжкой, как бесчувственная скотина! Но она никогда не винила тебя: уверяла, что с самого начала во всем была виновата сама. А потом сказала кое-что еще, заставившее меня задуматься. Сказала, что ты никогда не любил ее, а жениться всегда хотел только на Несравненной.