Хорхе Молист - Хранитель секретов Борджиа

– Констанца продолжает его дело, – продолжила Анна. – Прежде чем передать острова Испании, Иннико договорился с адмиралом Виламари, что титул губернатора Искьи и Прочиды будет наследственным. Король Фернандо согласился, и теперь сестра Иннико Констанца занимает пост губернатора. Она же отчитывается о своей деятельности в этом качестве непосредственно перед королем, не будучи обязанной извещать Великого Капитана, который правит Неаполем.

– Не столь часто можно встретить женщину, в руках которой сосредоточилась бы такая власть, – тихо сказал Жоан. – Я рад за нее, но искренне сожалею о смерти ее брата. Я практически не знаком с Констанцей, и мои отношения с ней даже близко не были такими дружескими, как с Иннико д’Авалосом.

– Не переживайте по этому поводу. Мои отношения с ней абсолютно отличаются от ваших, и мы по-прежнему имеем могущественного друга на Искье, который всегда поддержит нас в случае необходимости.

За разговором они незаметно дошли до конца бульвара Лас Рамблас и продолжили путь вдоль крепостных стен, протянувшихся параллельно морю, пока не остановились у места, где они были разрушены и где открывался вид на морской берег.

– Я видел Фелипа, – сообщил Жоан.

Анна прекрасно помнила этого убийцу, который пытался приставать к ней и угрожал ей, когда они были подростками. Она не забыла ни его крупную фигуру, ни рыжие волосы, ни неприятный запах пота, ни жестокое выражение его маленьких глаз.

– Я прочитала об этом в вашем письме.

– Сейчас он дознаватель инквизиции, и это превращает его в исключительно могущественного человека. Я считаю, что нам следует подумать о том, чтобы переехать жить в другой город.

– Если мы будем вести себя осторожно, нам ничего не угрожает, – ответила Анна. – Об этом мы тоже говорили с Констанцей, Педро и Марией. Вы прекрасно знаете, что мы условились о том, что ваша сестра и Педро помогут нам наладить дела в барселонской книжной лавке, а после этого вместе с детьми откроют свою собственную в каком-либо другом городе. Мы, а также Констанца с острова Искья в свою очередь поможем им, если в этом появится необходимость. Таким образом, если в Барселоне возникнут сложности, мы сможем печатать наиболее радикальные книги в других городах и распространять их оттуда же.

– Я верю в нашу миссию, Анна, – сказал Жоан, взяв ее руки в свои и глядя ей в глаза, – но вы и наша семья – это главное для меня. Я не хочу подвергать вас опасности, и мне не нужна свобода, если вас не будет рядом.

Она нежно обняла его, и они стояли некоторое время на берегу моря, прижавшись друг к другу и прислушиваясь к шуму волн.

– В этой жизни мы во всем зависим от Провидения, – тихо произнесла Анна чуть позже. – Нам не дано знать нашу судьбу, а жить без риска невозможно. Но, независимо от этого, мы можем жить в соответствии с нашими убеждениями. Покупайте эту книжную лавку. Здесь у нас есть друзья и семья, и я уверена, что мы будем счастливы в Барселоне так же, как в Риме.

– Ваши слова да Богу в уши.

Жоан разомкнул объятие, чтобы посмотреть в глаза жене. Она нежно улыбнулась ему, и он поцеловал ее.

На следующий день сделка была заключена, и книжная лавка перешла в собственность семьи Серра. Жоан, который в ожидании прибытия своей семьи работал над проектом перестройки, продемонстрировал планы, разложив их на столе в мастерской Элоя.

– Такой будет новая книжная лавка Серра, – сказал он, с гордостью расправив грудь.

Анна уже была знакома с некоторыми деталями перепланировки по письмам, которые Жоан присылал в Италию, а также обсуждала их с Педро и Марией, которые высказали свои соображения. Понадобилась еще пара дней, чтобы прийти к окончательному соглашению. После этого были наняты рабочие и книжная лавка закрылась на ремонт, который велся также и в соседнем с лавкой доме, снятом семьей Серра. В лавке по-прежнему сохранялись два входа – один с улицы Эспесьерс, а другой с улицы Парадиз; в помещении планировалось обустроить внутренний салон, похожий на тот, что был в римской лавке. На нижнем этаже, как и в Риме, должны были находиться мастерская и типография, а подвал предназначался для склада. На верхнем этаже располагались комнаты для всей семьи, которые распределялись между ее членами так же, как и в римском доме. На самом верху, на последнем этаже, был обустроен скрипториум с двумя столами для переписчиков; все остальное пространство предназначалось для складского помещения.

Жоан пригласил Абдуллу жить вместе с ними и работать в скрипториуме , переписывая тексты и переводы.

– Я уже очень стар, Жоан, – ответил мусульманин. – Мое зрение часто подводит меня, а рука подрагивает. Я мало чем смогу помочь тебе.

– Я совершенно противоположного мнения, учитель. Возможно, ваши зрение и твердость руки уже не те, что раньше. Но вы-то сами не изменились. Научите наших детей тому, чему в свое время научили меня.

– Мы, старики, становимся ворчливыми. Боюсь, мне уже станет не хватать необходимого терпения.

– Я только прошу вас продолжать работать в скрипториуме так же, как вы работаете у Бартомеу. Я дам вам подмастерье в помощь. Вся остальная молодежь нашей семьи днем будет работать в книжной лавке или ходить в школу, а перед ужином подниматься к вам в скрипториум .

– Чему, по вашему мнению, я должен научить их?

– Рассказывайте им о книгах, о свободе, о других странах, о разных языках и наречиях, о жизни… Научите их писать вашим потрясающим каллиграфическим почерком. Поведайте им о том, что вам пришлось пережить. Обо всем, чем вы когда-то поделились со мной.

Старик задумался.

– Ты был особенным, Жоан. Лучшим из моих учеников.

– Вы помните, как рассказывали мне, что книги, как и люди, имеют тело и душу?

Абдулла утвердительно кивнул.

– Я и сейчас так думаю. И под душой понимаю как эмоции, так и интеллект.

– Так вот, дети – это книги с чистыми листами, книги, которые еще только предстоит написать. Напишите книги наших детей своим великолепным каллиграфическим почерком. Помогите им выковать твердый и достойный характер, передайте им вашу мудрость.

Мусульманин сложил руки как для молитвы, закрыл глаза и долгое время молчал. Жоан не торопил его. Он хорошо знал своего учителя.

– Вам прекрасно известно, что я раб Бартомеу. И я не могу самолично принимать столь важные решения.

Жоан улыбнулся.

– Я уже поговорил с Бартомеу, и мы пришли к соглашению. Бартомеу готов немедленно предоставить вам свободу, если вы этого захотите.

– Я не хочу ее. Это ненастоящая свобода, я хочу оставаться рабом, как и прежде.

– Вам не кажется это странным? – озадаченный ответом старика, спросил Жоан. – Я всю жизнь боролся за свободу, а вы ее отвергаете.