Хорхе Молист - Хранитель секретов Борджиа

– Если это так важно, то подождите на улице до рассвета, пока он не выйдет. – Тон громилы становился все более угрожающим и презрительным.

– Я не могу ждать.

– Убирайтесь отсюда!

Казалось, что монах подчинился и униженно отошел на пару шагов, но вдруг он резко бросился вперед и изо всех сил ударил типа в челюсть. Несмотря на свои габариты, захваченный врасплох, мужчина оступился и споткнулся о стол. Жоан бросился на него с целью завладеть кинжалом, который он заметил у того на поясе, и одновременно толкнул его. Изрыгая проклятия, тип свалился на спину, увлекая за собой стол и стулья. Попав внутрь таверны, Жоан увидел в стороне барную стойку и столы, освещенные лампадами. За несколькими столами сидели только женщины, ожидавшие клиентов, а за другими – парочки, беседующие за бокалами с горячительными напитками.

Люди с удивлением воззрились на монаха в белом облачении с черной накидкой и опущенным капюшоном, который остановился посреди главного зала публичного дома с поблескивавшим в правой руке кинжалом и опирался на расставленные в боевой позе ноги.

Жоан понимал, что у него мало времени, потому что верзила не замедлит наброситься на него, и постарался распознать Никколо под ошарашенными взглядами смотревших на него людей. Жоан не увидел его и подумал, что, скорее всего, тот находится в одной из внутренних комнат.

– Никколо! – закричал он. – Я ищу Никколо Иль Макио!

Жоан знал, что Никколо посещал это заведение не только с целью удовлетворить свои плотские желания, но и для того, чтобы с удовольствием пообщаться с дамами, а также с держателями таверны и ее завсегдатаями. Флорентиец рассказывал Жоану в приватной беседе, что его поразило, на какие откровения способны мужчины после счастливого свидания с ласковой и обходительной проституткой. Он был хорошо знаком с постоянными клиентами каждой из них, и когда флорентийцу требовалась конкретная информация о том или ином завсегдатае, то ему, как правило, удавалось уговорить девушку и выпытать у нее подробности.

Однако у Жоана не было времени на подобные заключения, и, обратившись в сторону коридора, который вел в приватные помещения, он снова выкрикнул:

– Никколо! Никколо Иль Макио, ответьте!

Повернувшись, он увидел, что громила, который стоял в дверях, направляется в его сторону с дубиной в руках, а за ним следует еще один такой же. Жоан мгновенно схватил табурет левой рукой, прикрылся им и приготовился к сопротивлению. В правой руке он сжимал готовый к бою кинжал.

– Проклятый монах, – прорычал громила. – Сейчас я измочалю твою шкуру.

– Попробуй только приблизиться, и я тебя оскоплю! – крикнул в ответ монах громовым голосом – так, чтобы его было слышно во всей таверне.

– Пошел вон! – крикнул второй нападавший, даже не попытавшись предпринять ни одного атакующего движения. Табурет и блеск кинжала сдерживали его.

– Я не уйду, пока не удостоверюсь в том, что того, кого я ищу, здесь нет. – И Жоан снова стал звать Никколо.

Последовали несколько томительных мгновений, сопровождаемых гробовым молчанием, во время которого соперники напряженно наблюдали друг за другом – один с дубиной наизготовке, а другой с табуретом и кинжалом в руках.

– Я здесь! – вдруг раздался крик из внутренних комнат.

И тут же появился Никколо, приводивший в порядок одежду. Жоан почувствовал огромное облегчение, тем не менее не ослабил внимания и контролировал каждое движение охранника.

– Это я, – сообщил он своему другу, когда тот появился в дверях. – Мне нужна ваша помощь, Никколо.

Лукавая улыбка озарила лицо Никколо после того, как он оглядел Жоана. После этого флорентиец поспешил встать между противниками и сказал задирам:

– Все в порядке, я знаю его. Мы уже уходим.

Мужчины расслабились: Никколо был хорошо известен и пользовался уважением в заведении.

– Уведите его, прежде чем меня обвинят в убийстве ссыкуна, – проскрежетал привратник, распушив хвост.

Проходя через гостиную, флорентиец обратился к обалдевшим свидетелям сцены, подняв руки в знак умиротворения:

– Никаких проблем. Это всего лишь мой духовник, который беспокоится о спасении моей бессмертной души. Он пришел, чтобы вытащить меня из этого злачного места.

Они вышли из заведения под смешки завсегдатаев, и Жоан дождался того момента, когда оказался на улице, чтобы избавиться от кинжала.

– Вы должны помочь мне добраться домой. Я не могу показаться там в таком виде, – сказал Жоан Никколо по пути к мосту Систо. – Лавка уже закрыта, у меня нет даже ключей, а я хочу видеть Анну.

– Дон Микелетто зашел в лавку и сообщил нам – синьоре Анне и мне, – что вы решили остаться в Ватикане, приняв монашеский обет с целью приобрести необходимые навыки для осуществления вашей миссии. Что вам необходима полная изоляция и что ваша супруга не увидит вас до вашего возвращения.

– Сукин сын, – пробормотал Жоан в ярости. – Я предполагал нечто подобное. Он меня удерживал силой.

– Что ж, вам придется объясниться с синьорой . Ей совершенно не понравилось ваше решение, и еще меньше тот факт, что эта новость была доставлена подобным образом.

– Это не было моим решением, – резко ответил Жоан.

Никколо откровенно забавлялся ситуацией и внешним видом своего патрона. Он даже не пытался скрыть это.

– Дон Микелетто не одобрит ваше бегство.

Жоан пожал плечами.

– Это его личное дело.

Как он и ожидал, лавка была закрыта. У Никколо были ключи от главного входа на Виа деи Джиббонари, и они вошли, не встретив ни души. Обитатели дома уже поужинали и находились в своих кроватях. Никколо ускорил шаг, чтобы избежать нежелательных встреч, а Жоан бросился вверх по лестнице в свою комнату.

Он тихонько постучал в дверь костяшками пальцев и тут же услышал в ответ:

– Кто это?

– Брат Рамон де Мур из монастыря Святой Катерины в Барселоне.

– Что? – По тембру голоса он понял, что Анна находилась как раз за дверью.

– Благослови вас Господь, сестра.

– Жоан! Это вы?

– Возможно.

Он слышал, как его супруга металась по комнате и как, вернувшись, ответила:

– Я узнала вас по голосу. Тем не менее вы должны сказать мне кое-что еще, прежде чем я открою вам дверь.

– Pater noster, queеs in caelis; sanctificetur nomen Tuum; adveniat regnum Tuum… Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…

– Какой же вы глупый! – воскликнула она, отодвигая задвижку, чтобы чуть-чуть приоткрыть дверь. В ее левой руке была лампада, а в правой – кинжал.

Жоан сбросил капюшон, теперь его лысина была видна во всей своей красе и блестела при свете лампады, как полная луна. Анна прикрыла рот правой рукой, в которой держала кинжал, чтобы заглушить хохот, и позволила ему войти. Она поставила лампаду на стол и там же положила оружие, а Жоан поспешил закрыть дверь на задвижку и раскрыл объятия, в которые она бросилась, стараясь по возможности заглушить смех.