Тара Пэмми - Любовь с аукциона

– Ты сожалеешь, что услышала это?

– Нет, но хочу знать, почему сегодня?

И вдруг Жасмин разгадала истинную причину бешеной ярости Дмитрия, когда он увидел, что Гаспар дотронулся до нее. Она вспомнила страстное желание, вспыхнувшее в его глазах в самолете, когда он терзал ее губы, словно от этого зависела жизнь. Наконец ей стало понятно, почему с первой минуты Дмитрий прятался за бесконечными оскорблениями.

Сексуальный голод и желание вспыхнули в ней с новой силой. Она смотрела на него новыми глазами. Он хотел ее с самого начала… Но почему жестоко отталкивал?

– Скажи, Дмитрий, – решительно потребовала Жасмин, больше не стыдясь собственного непреодолимого желания. Она не была невинной, кроме как в физиологическом смысле. Дмитрий дал ей шанс. Этой ночью для страсти не будет преград. – Потому что понимал неизбежность того, что произойдет между нами. – Тихий голос дрожал от напряжения. – Если не сегодня, то завтра или послезавтра… Вожделение сожжет нас обоих.

– Я никогда не отказывал себе ни в чем. Я хочу тебя. Каждый раз, глядя в твои глаза, представляю, как вхожу в тебя. Когда ты сердишься на меня, хочу прильнуть к пухлым губам. К черту твой долг, мою совесть, забудем Эндрю… Долой притворство – я не тот, за кого выдаю себя. За прошедшие годы никто не возбуждал меня и не приводил в отчаяние так, как ты, Джес. Не знаю, как долго это продлится, но если ты готова рискнуть… Согласна принять меня таким, какой есть? Если дотронусь до тебя, то уже не остановлюсь.

В какой-то момент у Жасмин был такой вид, словно она готова послать его ко всем чертям. Что ж, он заслужил это одним только своим поведением в прошедшую неделю и тем, что собирался сделать. Он насытится и пойдет своей дорогой: так было всегда. На большее он не способен. Но он не в силах притворяться и отказывать себе. О последствиях он подумает завтра и найдет решение.

В эту минуту ему нужно только одно: прижаться к мягким губам, стереть обиду в глазах.

– Я всегда нравилась тебе? – спросила она.

В золотом платье, облегающем гибкое тело, Жасмин была похожа на богиню, впервые осознавшую свою власть.

Сердце Дмитрия грозило пробить грудную клетку.

– «Нравишься» слабо передает чувства, маленькая моя.

«Даже в последний отчаянный момент надо сохранить честь», – думал Дмитрий. Он разговаривал с Жасмин как самодовольный, наглый плейбой. Господи, он был нежнее с женщинами, имен которых не помнил. Но у Жасмин не должно быть иллюзий. Если ее не устраивают условия, она может отказаться. Он не возьмет на себя грех соблазнения.

В следующий момент она потянулась к нему. Дмитрий почувствовал дрожь облегчения, предвкушения, вожделения. Обняв за шею, Жасмин пригнула его голову навстречу своим губам.

Он впился в ее рот с отчаянием и неутолимой жаждой, сгорая от нетерпения овладеть ею, а Жасмин, как плющ, обвилась вокруг него всем телом, прижимаясь грудью к его груди, закинув длинную ногу на его бедро. Она не могла сдержать стон. Дмитрий оставил последнюю попытку сдержать себя.

Ее вкус преследовал его в течение двух последних дней, тихие вздохи звучали в ушах. Ни одна женщина не овладевала так его мыслями, никогда не казалась такой недоступной. В нем проснулся инстинкт собственника. Дмитрий признавался себе, что Жасмин лишает его рассудка.

Он скользнул руками по стройной спине к округлым ягодицам и узким бедрам. Ему хотелось трогать ее везде, изучить каждый сантиметр прекрасного тела. Жасмин со страстью отдавалась его грубым ласкам, ерзая и постанывая от наслаждения, словно ее тоже охватило безумие.

Запустив пальцы в ее волосы, он обхватил голову, склонил к жадным губам. Локоны, как сырой шелк, скользили по пальцам. Дмитрий упивался ее ароматом – запахом лета и луговых цветов. Чем больше он трогал ее, гладил, ласкал гладкий лоб, заалевшие губы, пульсирующую жилку на шее, нежные мочки ушей, тем мучительнее была мысль о чьих-то чужих руках на ее теле.

Когда он представлял, как мерзавец вроде Гаспара, Джона Кинга или его отца лапает ее, оставляя грязные следы на шелковистой коже, навсегда подавляя невинный, но дикий нрав, его охватывала ярость и разгоралось вожделение. Дмитрий безжалостно терзал податливый рот, пока дыхание Жасмин не стало коротким и прерывистым. Между стонами он слышал:

– Дмитрий…

Чувствуя ее губы на горячей шее, он приподнял ее лицо: еще одно касание – и он сорвется. Она снова шепнула его имя, прозвучавшее одновременно, как изысканная ласка, поощрение и команда. Слетевшее с губ слово вернуло его к реальности, немного охладило безумный жар. Он не мог взять ее как обычную женщину не потому, что она девственница, а потому, что для него она была особенной.

– Повторяй мое имя, – скомандовал он, пытаясь найти молнию или застежку, чтобы раздеть ее.

Обнимая его за шею, прижимаясь губами к его губам, она продолжала нашептывать:

– Дмитрий…

Нетерпеливой рукой он стянул бретельки золотого платья с ее плеч, коснувшись затвердевших под шелком сосков. Жасмин издала низкий, горловой звук, она не сводила с него глаз. С тихим шуршанием легкая ткань скользнула к ее ногам. Дмитрий отступил, чтобы лучше видеть ее. Дыхание замерло в груди. Казалось, всю жизнь он мечтал увидеть Жасмин обнаженной, но не догадывался об этом. Дмитрий забыл обо всем, поглощенный зрелищем великолепного тела.

Для женщины, которая никогда не была с мужчиной, она вела себя смело, не отвернулась, не прикрыла грудь. Откинув стройные плечи, она смотрела ему прямо в глаза, но дрожащие ресницы и губы выдавали смятение. В черных глазах Жасмин горел вызов, словно она предлагала ему найти изъян в ее теле, осмелиться оскорбить ее словами.

Ее грудь была тугой и округлой, а соски набухли под его жадным взглядом. У Дмитрия пересох рот, дыхание сбилось. Ее фигура была безупречной: плоский живот с изящной татуировкой чуть выше линии бикини, тень темного треугольника сквозь прозрачную ткань стрингов. Картину дополняли туфли на высоком каблуке с тесемками вокруг узких щиколоток длинных стройных ног.

За несколько секунд эрекция стала болезненной. Никогда он так не возбуждался, просто глядя на женщину. Если она дотронется…

В голове мелькнула неожиданная мысль: что-то не сходилось. Но непреодолимое желание затмило сознание. Ему хотелось одного: погрузиться в нее и забыть обо всем.

– Сними стринги! – хрипло скомандовал он.

– И туфли? – спросила она задохнувшимся голосом.

Дмитрий чуть не взорвался. Обнаженная, Жасмин предстала перед ним совершенно другой женщиной, но это уже не имело значения, думал он. Он узнает ее – каждый изгиб и складку ее тела, ее вкус и аромат. Для него перестанут быть тайной ее мысли, желания. Она будет принадлежать ему.