Тара Пэмми - Любовь с аукциона

– Ты в порядке? – хрипло спросил он.

Жасмин кивнула, не открывая глаз. Ее рука опустилась вниз, пальцы обхватили основание пениса. Губы изогнулись в улыбке, когда она затеяла игру. Дмитрия охватил жар:

– Если ты будешь продолжать, Джес, я снова возьму тебя.

– Что тебя останавливает?

Приподнявшись на локте, Жасмин лизнула его сосок, как кошка сметану. Дмитрий не сдержал низкого стона.

– Твоему телу нужно время, чтобы привыкнуть ко мне. Не стоит так легкомысленно испытывать мое терпение: ты слишком соблазнительна.

– Ладно, – согласилась Жасмин, но не отпустила его.

Почему он так откровенен с нахальной женщиной? Похоже, ей доставляет удовольствие дразнить его. Сдерживая непреодолимое желание заняться сексом, Дмитрий признал, что ему приятна настойчивость Жасмин. Он готов позволить ласкать себя, чтобы любоваться ее смеющимся взглядом.

Обычно он с нетерпением ждал последнего всплеска оргазма, чтобы встать и уйти. Пару раз заставлял себя остаться в надежде испытать какие-то чувства к партнерше, но его охватывали холод и равнодушие, убивавшие возбуждение. Бросая одну женщину, Дмитрий искал другую, но ни одна не могла заполнить мучительную пустоту.

Тем не менее вожделение пульсировало в крови, когда рядом была Жасмин. Ее безыскусные ласки были скорее нежными, чем возбуждающими, но ему совсем не хотелось уходить.

Дмитрий знал, что должен испытывать вину и сожалеть о том, что не проявил нежность и деликатность, ему еще предстоит суровый выговор от Ставроса за эгоизм и бесчувственность. Однако ему не было стыдно за то, что изменил привитому Янисом кодексу чести. Вдыхая природный аромат Жасмин, смешанный с запахом секса, прижимаясь к ее мягким округлостям, Дмитрий чувствовал бесконечное удовлетворение от самого потрясающего оргазма в жизни. Его несколько удивляла глубина собственных переживаний, ведь до сих пор утром следующего дня он не мог вспомнить имя женщины, с которой провел ночь.

Все, кто знал его, включая Яниса и Ставроса, сходились во мнении, что Дмитрий вспыльчив, не признает дисциплину, падок на соблазны. Они не догадывались, что он просто не способен ничего чувствовать: слишком суровые испытания выпали на его долю в юности.

Дмитрий отрекся от той части жизни, где на нем лежал грех за смерть матери и боль от побоев отца. Однако любое переживание или длительная привязанность повергали его в панику. Казалось, мальчик из прошлого только и ждал момента, чтобы вернуться и принести страдание. Поэтому Дмитрий скользил по поверхности, ловил минуты удовольствия. Если бы не усилия Яниса, а потом Ставроса, его существование совсем утратило бы смысл.

Но в его жизнь вернулась Жасмин.

Ее веки сонно опускались, но на губах играла глуповатая улыбка. Дмитрий тихо засмеялся: Жасмин была неотразима в своем энтузиазме принять все, что случилось ночью. Она перевернула его жизнь, заставила открыть глаза и увидеть себя в новом свете. Он крепче обнял ее:

– Почему ты улыбаешься?

Жасмин медленно подняла ресницы. Дмитрию казалось, что ее взгляд волшебным образом завораживает его. Выражение лица было открытым, исключая всякую попытку притворства. Жасмин смотрела на него, словно не видела ничего более прекрасного в жизни. Дмитрий с изумлением чувствовал, как его захлестывают эмоции, разрастаясь и заполняя все уголки души и тела. Он понял, что обязан навсегда сохранить улыбку на ее губах.

Жасмин собственническим жестом провела пальцем по его сомкнутому рту. Дмитрий глубоко вздохнул, стараясь расслабиться: он никогда не позволял женщине дотрагиваться до себя после того, как доставил удовольствие себе и ей.

– Потому что мне было хорошо. – Длинные ресницы опустились, отбрасывая тень на бледные щеки, – у Жасмин не было сил открыть глаза. – Клянусь, Дмитрий, завтра можешь делать со мной, что хочешь, – величественно произнесла она, как дарящая милость богиня.

Он хотел сказать, что уже получил бесценный дар – ее доверие, но промолчал.

– А сейчас просто ответь на мой вопрос, – попросил он, снова удивляясь, как легко она владеет своим телом. Жасмин олицетворяла сексуальность. Думая об этом, он представил других мужчин рядом с ней, но поскорее отогнал коварную мысль. Рядом с Жасмин его терзали сомнения и мрачные предположения.

– О чем? – сразу насторожилась она.

– Что ты делала все эти годы в заведении Ноя?

Затянувшееся молчание заставило его резко привстать. Сердце бешено стучало. Плечи Жасмин заметно напряглись. Она укрылась простыней, избегая его взгляда.

– Что бы там ни было, Джес…

– Я танцевала у шеста на сцене ночного клуба, – испуганная его реакцией, Жасмин подняла глаза. Выражение мучительного стыда в ее глазах еще сильнее разъярили Дмитрия.

– Танцовщица у шеста? – недоверчиво повторил он, превозмогая бессильную злобу на самого себя за то, что поздно пришел ей на помощь.

– Все произошло случайно. Одна из девушек заболела и просила заменить ее, чтобы не потерять место. Думала, что это будет только одна ночь, но, как ни странно, я имела бешеный успех, хотя выступила ужасно. Вероятно, помогла экзотическая внешность, которой я обязана отцу, – произнесла Жасмин с отвращением. – Но чаевые, Дмитрий! Я получила в десять раз больше, чем когда работала официанткой. У меня появилась надежда вырваться из капкана. – Она сжалась в комочек, а голос почти замер.

Дмитрий впервые понял всю глубину ее стыда. Вот почему она скрывала от него свое прошлое? Считала себя недостойной?

Если бы она знала правду о нем…

– Я изнуряла себя бесконечными тренировками. На мне живого места не было: все мышцы болели, словно в меня всаживали ножи. В кружевном белье, почти голая, я возбуждала мужчин. Они видели во мне аппетитную плоть, а не живую женщину с желаниями и страхами. Я ненавидела и проклинала себя каждую ночь, когда выходила к шесту, но продолжала делать это и пользовалась ошеломляющим успехом.

Дмитрий моргнул – красная пелена ярости застилала глаза.

– Какая угроза Ноя заставила тебя вспомнить обо мне?

Жасмин снова отвела взгляд:

– В прошлом году меня перевели с боковой сцены на центральную. Вместо большого эстрадного концерта я стала выступать в невероятно дорогом приватном шоу на маленькой сцене, где мужчины могли дотронуться до меня. Их взгляды становились все похотливее, она начали лапать меня. Ной не хотел терять деньги и ослабил охрану, никто не мешал им преследовать меня после выступления. Но даже тогда мне удавалось скрыться…

Наконец Ной сказал, что клиенты готовы платить бешеные деньги за частные выступления, больше тысячи за один танец… хотят ближе узнать меня. Девочки говорили, что все не так плохо, они больше зарабатывали… У меня перед глазами стояла мать, и я понимала, что стану такой, как она, буду ненавидеть себя всю жизнь… Это выше моих сил. Казалось, я никогда не покончу с унижением, не выберусь из грязи… Если бы только надо мной не висел долг Эндрю.