Роберт Напп - Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история

В основном ими были юноши 17–24 лет; средний возраст рекрутов составлял 20 лет. Писатели-аристократы любили представлять их в качестве подонков общества. Как королева Елизавета говорила о своих солдатах, что все «они воры, которых следовало бы повесить», так и Тацит называл рекрутов бедняками, бездомными бродягами, другими словами, отбросами общества (Анналы, 4.4). Элита считала, что о грубом мире простолюдинов и бедняков можно говорить лишь с презрением. На самом деле все эти молодые новобранцы выросли в своих семьях, где обучились какому-либо делу, в частности земледелию, а затем решили изменить свою жизнь. Поскольку женщины обычно выходили замуж в юном возрасте, практически подростками, а мужчины уже после 20 лет, то рекруты редко имели собственную семью. Начальство предпочитало набирать людей простодушных (simplicitas) и необразованных (imperitia). Разумеется, недоразвитых в умственном отношении в армию не зачисляли, но необразованный солдат легче перевоспитывался в нужном духе. Хотя, естественно, были исключения. Даже рядовому не мешало знать грамоту, поскольку его могли назначить писарем легиона (Вегеций, 2.19).

Боевые действия. Два воина выступают вперед, один готов сражаться коротким мечом (gladius), у второго в руке пика (pilum). Рельеф с пьедестала колонны из Муниципального музея Майнца, Германия. Фото DeA Picture Library/Art Rersource, NY

Древние и современные писатели указывали на трудности солдатской службы, но не совсем правильно. Если отказаться от сравнения условий службы в древности со службой в западном обществе, начиная с 1800 г., то по античным меркам легионерам жилось не так уж плохо. Сменив тяжелый труд крестьянина на солдатскую долю, молодой человек весьма комфортно существовал и даже имел отличные перспективы.

Принимая это во внимание, не стоит удивляться, что многие желали служить в армии. Как говорится в одном из египетских документов, «если Аион хочет быть солдатом, ему достаточно просто прийти, поскольку каждый хочет стать солдатом» (BGU 7.1680). Конечно, не все родители одобряли это, но большинство их рассуждали так же, как эти евреи в одной из притч Талмуда: «Один человек пришел призвать на военную службу сына одних родителей. Отец его сказал: „Посмотри на моего сына, какой он герой, какой высокий“. Мать его тоже сказала: „Посмотри, какой высокий наш сын“. Тот ответил: „Это вам он кажется героем и высоким. Я этого не знаю. Сейчас посмотрю, какой он высокий“. Он измерил его рост, и он оказался маленьким, и сына не призвали в армию» (Аггада Генезис, 40.4).

Источники подтверждают, что обычно родители поддерживали такой выбор сыновей, отлично понимая, что их перспективы в гражданской жизни были чрезвычайно малы, тогда как в армии их могла ожидать военная карьера.

Итак, для большинства юношей мысль стать легионером оставалась более чем привлекательной. Но, конечно, не для всех. Кому-то было страшно покидать отчий дом или дело, ведь впереди их ждали полная неизвестность и жизнь в незнакомой среде. Однако родители иногда были против решения своих детей. Вот характерный пример из Египта: «Насчет Сарапа, сына моего. Он совсем не бывает со мной, а ходит в лагерь, чтобы вступить в армию. Ты поступил плохо, посоветовав ему поступить в армию. Потому что, когда я сказала ему не идти в солдаты, он ответил: „Отец сказал, чтобы я стал солдатом“» (BGU 4.1097).

Родители могли возражать, потому что не хотели разлучаться с детьми, боялись потерять столь необходимых в доме помощников, а также опасались, что некому будет поддержать их в старости. Кроме того, сыновья могли оказаться далеко от дома, хотя во времена поздней империи это было довольно редко. Конечно, вступив в армию, молодой человек лишался моральной поддержки семьи, порой слишком поздно узнавал о каких-то серьезных семейных проблемах – письма шли очень долго. Письма солдат из Египта свидетельствуют, что, оказавшись вдали от дома, они поддерживали связь со своими семьями. Можно предположить, что разлука с домом и родственниками тяжело переживалась новобранцами, а порой и старослужащими солдатами. Вот что писал домой Апион, новобранец из Египта, попавший служить матросом в Мисен, Италия: «Апион Эпимаху, своему отцу и господину, шлет приветы. Прежде всего, молю богов о твоем добром здравии, чтобы ты всегда был сильным и счастливым вместе с моей сестрой, ее дочерью и моим братом… У меня все хорошо. Поэтому прошу тебя, моего господина и отца, напиши мне письмо, во-первых, о твоем здоровье, во-вторых, о здоровье моего брата и сестры, и, в-третьих, чтобы я мог с почтением прочесть твой почерк, так как ты хорошо обучил меня… Передай мои самые лучшие пожелания Капитону, моей сестре и брату, Серенилле и моим друзьям. С Эстемоном я пришлю вам мой портрет…» (BGU 2.423 = Кэмпбелл, № 10).

Вероятно, привязанность к семье удерживала многих юношей от мысли поступить на военную службу. С другой стороны, последняя давала многие преимущества, и более решительные молодые люди делали свой выбор в пользу армии. Поскольку в античном обществе люди зачастую не могли найти работы на полный рабочий день, в зимние месяцы страдали от недоедания, а также боялись потерять трудоспособность в результате какого-либо несчастного случая, что грозило уже полной нищетой, то воинская служба с регулярно выплачиваемым жалованьем представлялась им весьма соблазнительной. Артемидор прекрасно это понимал и использовал в своем толковании снов: «Видеть во сне солдатскую службу безработным и нуждавшимся предвещает занятие и работу, потому что солдат никогда не бывает без работы и в нужде» (Сонник, 2.31).

К заявлению одного матроса о том, что служба вырвала его из нищеты, наверняка присоединились бы и легионеры: «Луций Требий, сын Тита, отцу [посвящает этот памятник]. Я, Луций Требий Русон, сын Луция, родился в жалкой нищете. Потом я 17 лет служил императору матросом. Я был уволен с почетом» (CIL 5.938 = ILS 2905, Августа Бадженорум, Италия).

И сами легионеры, и штатские люди считали военную службу профессией. Когда Павел приводил в пример работников, заслуживавших вознаграждения плодами своих трудов, он упоминал и солдата: «Какой воин служит когда-либо без содержания? Кто, насадив виноград, не ест плодов его? Кто, пася стадо, не ест молока от стада?» (1 Коринфянам, 9: 7).

Гораций в «Сатирах» (2.23–40) ставит воина наравне с земледельцем, содержателя постоялого двора – с матросом, пишет как о людях, которые усердно трудятся и с нетерпением ждут наступления старости и возможности отдохнуть от тяжелого труда. К тому же служба давала множество материальных выгод. Прежде всего жалованье. Солдату выплачивали сумму, примерно равную хорошему дневному заработку ремесленника, – при этом регулярно, на протяжении всего года, тогда как во все периоды существования империи нормальными являлись безработица или неполная занятость. Судя по документам из Египта, солдату удавалось за год отложить около 25 % жалованья, несмотря на вычеты и его личные расходы. Со временем человека могли повысить в ранге, что влекло и увеличение жалованья – обычно в полтора, а то и в два раза; если воину удавалось дослужиться до центуриона, что, видимо, было довольно редко, то он получал в 15 раз больше, чем солдат-новобранец. Когда легионеров переводили на новое место службы, им выплачивались деньги на транспортные расходы (viaticum); если они отправлялись в дальный поход, то давали деньги на обувь (clavarium), остаток которых можно было отложить на хранение в кассу легиона. К тому же иногда император мог расщедриться на подарки. Эти дарственные суммы выплачивались солдатам соответственно их воинскому званию. Кроме того, после смерти императора легионерам могли выдать деньги, оставленные им по его завещанию. И наконец, после увольнения из армии солдату выплачивалось вознаграждение, сначала выдававшееся в виде участка земли. Но подходящих территорий было не так уж много, и это вызывало жалобы солдат на то, что их обманули, выделив истощенный и далеко расположенный участок земли. Тогда в качестве вознаграждения стали выплачивать деньги.