Надя Хашими - Пока не взошла луна

– Стариков быстро перестают замечать, – с улыбкой ответит тот.

– Что вы, Боже упаси, это моя оплошность, – кротко ответил Салим.

Казалось, старику с тонкой, оливково-смуглой кожей не меньше семидесяти. Его борода и усы уже успели поседеть, а когда он улыбался, вокруг глаз разбегались морщинки. Белоснежные брови тяжело нависали над глазами. Одет он был в бежевые брюки и длинную накидку чуть более светлого оттенка.

– Ты здесь недавно, – сказал он. – Как тебя зовут и откуда ты?

– Салим Хайдари. Моя семья жила в Кабуле.

– Здесь все говорят, что они из Кабула. Ты не знал? Но по твоему выговору я слышу, что ты действительно вырос там. Идем со мной. Я хочу больше узнать о тебе.

Салим послушался, завороженный хрипловатым голосом старика, и они пошли от лачуги Ажмаля в дальний конец лагеря – оттуда виднелись известняковые скалы Англии.

«Мне кажется, я знаю вас», – хотел сказать Салим, но молча шел за стариком по главной дороге, пересекавшей лагерь.

– Кабульская семья… Как звали твоего отца?

– Махмуд Хайдари.

Салим повертел на запястье поношенный браслет часов.

– Хайдари. Махмуд Хайдари? Очень знакомое имя. Подожди, этот Махмуд Хайдари – инженер, который работал в Министерстве водоснабжения и электроэнергии?

У Салима кольнуло в груди.

– Да, да! Вы знали моего отца?

Он остановился и заглянул старику в лицо. Тот раздвинул бледные губы в улыбке.

– Видишь эти седины? Друг мой, я так стар, что знал не просто людей, а целые поколения. Можно сказать, что в этой голове немалая часть истории Кабула.

Салим только широко улыбнулся.

– Конечно, я знал твоего отца. Его с тобой нет. – Это прозвучало как осторожная констатация факта, а не вопрос.

– Нет, его забрали и… и убили. – Салим произнес эти слова быстро, не желая, чтобы они повисли в воздухе.

– Это ужасно. Ужасно! Столько нашей крови пролилось за эти годы… А твоя мать? Она работала учительницей. Где она?

– С моими младшей сестрой и братом. Думаю, они в Лондоне. В пути мы расстались.

– Понимаю. Если на то Божья воля, твоя семья уже в Лондоне в безопасности и с нетерпением ждет тебя. А ты смелый, раз сумел добраться сюда один. Надеюсь, тебе не слишком много трудностей встретилось по дороге.

– Не больше и не меньше, чем всем остальным.

Салим вспомнил Али. Мальчиков из сквера Аттики, из лагеря в Патрах и Пагани. Тех, чей путь закончился в бурных водах. Тех, кто так и не смог выбраться из Кабула.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Мы все преодолели тысячи горных вершин, чтобы добраться сюда. И нас ожидает еще немало, прежде чем мы достигнем того, что уготовил для нас Бог.

– Не знаю, что Бог уготовил для моего братишки, – признался Салим, ковыряя землю. – У него серьезные проблемы с сердцем. Мы давали Азизу лекарства в Турции, но после этого не могли показать его врачу.

– Некоторые вещи вне нашей власти. Но во всем есть смысл, верим мы в это или нет. Присядем.

Старик указал на каменную глыбу в нескольких шагах от них.

– Но хватит о судьбе и о лагере, поговорим о более приятных вещах, Салим-джан. Я наслышан о твоем отце. Он был блестящим инженером, одним из талантливейших специалистов Кабула. Ты знаешь, чем он занимался?

– Нет, дядюшка, – уважительно ответил Салим и покраснел, стыдясь, что ничего не знает об отцовской работе. – Я только знаю, что это имело какое-то отношение к воде.

– Ты, конечно, был тогда совсем маленьким, – снисходительно сказал старик. – Твой отец занимался водоснабжением. Хотел обеспечить водой дальние районы Кабула и его окрестности. У него было несколько гениальных проектов, которые он пытался переправить через горные хребты бюрократии – а они существовали даже в те времена, когда все шло хорошо. Потом на его пути встали гораздо более серьезные препятствия. Тогда в Кабуле никто не пытался ничего делать. Все замерло. Люди боялись и просто старались выжить. Когда убили твоего отца, вам с матерью пришлось заботиться о младших?

– Да. У нас не было денег. Мы боялись, что и за нами придут. Чувствовали себя словно в ловушке. Поэтому пришлось уехать из Кабула.

– Всегда нелегко покидать свой дом, особенно когда впереди лишь закрытые двери.

– Отец ничего нам не оставил. Не было смысла дальше там жить. Почти все наши родственники уже уехали. Тетя и дядя живут в Лондоне. Нормально живут. Не так, как… Не так, как здесь. Их дети не видели, как в Кабуле все пошло прахом. И мы могли этого не увидеть.

Салим не хотел, чтобы его слова звучали так горько. Он пытался держать эту боль в себе, но иногда она прорывалась, особенно когда он чувствовал себя измученным.

– Возможно, если бы твой отец раньше вывез вас из Кабула, ваша история сложилась бы иначе. Вы могли бы жить где-то в Европе. Получить убежище. Но только если бы такую судьбу уготовил для вас Аллах. И пойми еще кое-что: ты думаешь, что отец напрасно остался в Кабуле и продолжал работать, но сотни людей не согласились бы с тобой.

– Какие люди? О ком вы?

– Какие люди? Сотни людей, которые благодаря ему получили воду. Сотни людей, которые благодаря ему смогли выжить. Он один настаивал на этих проектах, требовал их осуществления. Другие заботились лишь о себе, набивали карманы деньгами и оружием, вместо того чтобы обеспечивать едой жителей Кабула. Вот чем твой отец отличался от остальных. Он менял судьбы людей. Он не знал их имен. Он не видел их лиц. Но он спасал жизни.

– Я не знал, – виновато сказал Салим. Его голос звучал глухо.

– Ты бы этого и не узнал, – мягко ответил старик.

Салим опустил голову. В глазах у него стояли слезы.

Чтобы узнать своих родителей, нужна целая жизнь. Для детей родители больше самой жизни. У них сильные руки, легко поднимающие над землей, и уютные колени, на которые можно взобраться. И кажется, что родители появляются на свет в один день с детьми, а раньше их не существовало.

А когда дети идут дальше по жизни, становясь подростками, родители меняются. У них – власть и ответы на вопросы. Они могут порицать. На них затаивают обиду, с ними соперничают, им бросают вызов и их засыпают вопросами.

И только став взрослым, можно воспринимать родителей целостно – как чьих-то мужей, братьев или сыновей. Только тогда ребенок может увидеть, какое место родители занимают в огромном мире, который начинается за порогом дома. Салиму достались лишь осколки и обрывки – в основном детские воспоминания об отце. Но он знал, что до конца своих дней будет пытаться воссоздать его облик по крупицам, которые отыщет в своей памяти или узнает от матери.

Но прежде всего ему следовало признать, что воспоминания обо всем, что он пережил за последний год, были омрачены скрытым гневом на отца, который держал их в Кабуле, когда следовало спасаться. Но отец поступил так потому, что осознавал, насколько важна его работа. Когда он понял, что семья в опасности, то составил план бегства, но было уже поздно.