Виктория Ван Тим - Любовь как в кино

Двери открыты. Я здесь! Прямо передо мной – металлический щит, на котором написано: «Обзорная площадка». В поисках Шейна обхожу все внутреннее помещение. Отчаянно вглядываюсь в лица. Где же он? Быстро пробираюсь сквозь толпу и встаю в очередь к выходу на наружную галерею…

Ох, вот это да!

На мгновение я обо всем забываю, потрясенная видом целого моря мерцающих огней. Мириады огней! Вклиниваюсь между двумя мужчинами и, держась руками за ограду, выглядываю наружу. Хотя в воздухе туман, весь город отлично просматривается – вплоть до Джерси. Мужчина, стоящий рядом, показывает жене Крайслер-билдинг. Вдалеке летит вертолет, и он даже ниже нас! Люди на площадке галдят, но снаружи удивительно тихо, почти умиротворяюще.

Шейн.

Я разворачиваюсь и начинаю кружить по галерее. Пишу Элли: «Я на месте, не могу его найти!»

Где? О, вон мужчина с темными волосами… Я подбегаю и… это не он. Оборачиваюсь, смотрю – нигде нет Шейна. Здесь так много людей… Намного больше, чем я ожидала. Возвращаюсь туда, откуда начала поиски, и снова повторяю весь свой маршрут. По спине ползет страх.

Снова пишу Элли: «Не вижу его! Уже все тут обошла!»

Она сразу же отвечает: «Оставайся на месте. Стой у лифтов».

А что, неплохая идея. Пробираюсь обратно к главным дверям, откуда все посетители делают свой первый шаг на площадку. Отсюда я вижу всех прибывающих и всех, кто уходит. Поднимаю воротник, складываю руки на груди и опускаю подбородок, пытаясь спрятаться от холодного ветра.

Держась за руки, из лифта выходит парочка. Ну, вообще-то здесь много пар, которые держатся за руки. Все-таки День святого Валентина. Может, Шейн действительно передумал?

От этой мысли мне становится плохо. Еще одного разочарования в День святого Валентина я не переживу. Смотрю на время. Уже так поздно!

Раздается треск. Вместе со всеми остальными задираю голову. Что это? Звук идет из динамиков. Музыка и… голос Тома Хэнкса? «Это вы?»

– «Неспящие в Сиэтле!» – восклицаю я. Стоящая рядом женщина бросает на меня удивленный взгляд, затем повторяет мои слова подруге.

– Обожаю «Неспящих», – говорит другая женщина.

– Может, это в честь Дня святого Валентина? – слышится еще чей-то голос.

Люди переглядываются, делятся догадками о том, что происходит. Мой взгляд мечется от лица к лицу. Но того, кого ищу, я не вижу. Из динамиков, сквозь треск, доносятся музыка и слова героев фильма.

«Пожалуй, пойдем», – произносит Сэм, персонаж Тома Хэнкса.

Звучит финальная песня «Make Someone Happy». Звук становится громче. Все вдруг вытягивают шеи, глядя куда-то вперед.

– О! – Толпа дружно ахает.

На что они там смотрят? Я выглядываю из-за спин. Две пары кружатся в танце. К ним присоединяется еще одна. И еще!

– Флешмоб! – кричат несколько голосов.

Ух ты, никогда раньше не видела флешмоба. Смотровая площадка на глазах превращается в танцевальную. Среди танцоров – и юные пары, и пожилые. Все больше и больше людей присоединяются к ним и кружат в ритме знаменитой мелодии.

Я смеюсь и отступаю, чтобы дать им место. Как здорово! Жалко, что Шейн этого не видит. Народ достает телефоны и снимает на камеру. Может, и мне…

Кажется, кто-то произнес мое имя? Оборачиваюсь, но никого не вижу. Прохожу вперед, обходя танцоров. Продолжая танцевать, они расступаются, и я вижу, как между ними идет маленький мальчик. Красное пальто, темные волосы, красно-желтый рюкзак.

Не может быть!

Он останавливается и тянет за рукав, привлекая к себе внимание, улыбающуюся девушку.

– Простите, вы Кенсингтон?

Сердце у меня так и подскакивает. Мне это показалось… или нет? Глаза уже щиплют слезы. Поверить не могу.

Мальчик отходит; я вынуждена пригнуться, чтобы видеть его между танцорами. Он заговаривает с женщиной с короткими темными волосами. Я их не слышу, но вижу, как она качает головой. Все смотрят на него, улыбаясь, что-то ему говорят. Вокруг мальчика, почти вместе с ним, кружатся под музыку пары.

Теперь он идет… о боже мой… он идет ко мне.

– Простите, вы Кенсингтон?

Смотрю на него круглыми глазами. Не могу говорить, поэтому только улыбаюсь и киваю.

В толпе раздается шепот: «Вот она, та девушка, которую он ищет». У меня перехватывает дыхание. Смотрю вокруг – все наблюдают за нами.

– У меня в рюкзаке есть кое-что для вас.

Он протягивает мне рюкзак.

Джимми Дюранте хриплым голосом поет о любви и привязанности к кому-то особенному. Я стою на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина и разговариваю с… Джона [3]. Нереально.

Пара, стоящая рядом со мной, подталкивает меня.

– Давайте же посмотрите, что там внутри.

Облизываю пересохшие губы, делаю глубокий вдох, чтобы унять нервы, и медленно расстегиваю молнию. О боже, свинка-монстр! Я смеюсь и вытаскиваю ее из рюкзака. Люди вокруг переговариваются, тут и там раздается смех. Кто-то щелкает вспышкой.

– Посмотрите, что у нее на шее! – говорит кто-то.

Опускаю взгляд. На шее у свинки ожерелье из карамельных колечек, а на ожерелье… кольцо.

Все плывет перед глазами. Рукой прикрываю полуоткрытый рот, слезы текут по щекам и по пальцам. Кольцо!

Я оглядываюсь. Где он? Где?

Танцоры расступаются, а за ними стоят и машут как сумасшедшие…

– Элли? – Боже мой! – Мама? Папа?

Я потрясена. Рен высовывается из-за спины Грейсона, указывает на монстра и усмехается. Тетя Грета улыбается сквозь слезы, нацеливая на меня фотокамеру. Снова вспышка.

Здесь вся моя семья. Мое сердце вот-вот разорвется от счастья. Это он все устроил. Он устроил это для меня. Но где… Моя семья отступает в сторону.

Шейн.

В джинсах, сером вязаном свитере и пальто он выглядит так, будто сошел с обложки журнала. Он весело щурится, прощай, мой самоконтроль. Слезы катятся по щекам так быстро, что я не успеваю их вытирать.

– Держите, дорогая. – Кто-то протягивает мне салфетку.

Нервно смеюсь и пытаюсь вытереть слезы. Бесполезно. Стискиваю зубы и всхлипываю, прижимая к себе свинку-монстра.

Мальчик по-прежнему стоит рядом. Шейн направляется ко мне. Музыка стихает. Клянусь, стало так тихо, как будто весь мир затаил дыхание.

Шейн опускается на одно колено…

Люди вокруг издают дружное: «А-ах…»

Он поднимает на меня блестящие глаза. О, как я скучала по его лицу.

И произносит лишь:

– Ты станешь моей женой?

Но больше мне ничего и не надо.

И это лучше любой реплики. Из любого кино. Или строчки из песни.

– Я люблю тебя, Шейн, – шепчу я.

В толпе раздаются одобрительные возгласы. Тетя Грета обнимает маму и, улыбаясь, вытирает глаза. Папа сияет. Даже Грейсон трет веки. Элли и Рен смеются и плачут.

Я смотрю в медно-карие глаза, полные тепла и надежды, и вижу в них начало нашей собственной истории.