Джон Толкин - Смерть Артура

Радбод рыжий, разбойник моря,
90Неизменен в ненависти, нехристь – сердцем,
Сгиб, как судил рок. Сумрачным утром
В бездну вод его бросили, побрезгав душою:
Ей скользить над пучиной скитальцем бездомным.

Веял ветер над владеньями Запада.
95Струились стяги, смоляной ворон
С герба грозился. Гудели трубы,
Кольчуги лязгали, кони ржали,
В холмах хмурых ходило эхо.
То Мордред шел маршем; мчались гонцы,
100На восток и на север с вестями спешными
По лугам Логрии. Лордов и рыцарей
Сзывал под свой стяг он: спешили на зов,
Согласно сговору, союзники Мордреда,
Верны в вероломстве, враги Артуровы,
105Предатели подлые, до подкупа жадные
Солдаты судьбы, сорвиголовы дерзкие
Из Эрин и Альбы, с островов туманных,
Из Альмейна и Ангельна, и Восточной Саксонии,
Вороны взморья и ветреных топей.

110В Камелот прибыл он с королевой свидеться;
По ступеням спешно ступая в гневе,
Широким шагом взошел по лестнице,
В покои поднялся. С пылающим взором
У входа встал он, воззрившись мрачно.
115Замерла она молча, – ни знака, ни жеста, –
Под окном огромным. Отсвечивал день
В локонах длинных лучистого золота.
Серы глаза ее как сверкание моря;
Хрустально-холодные, храбро встретили
120Безжалостный взгляд. Но бледнели щеки;
Сердце стеснилось в ней: словно средь псов,
Что льнут, и ласкаются, и лижут руку,
Меж выжлецов волка вдруг разглядела.

Молвил Мордред с мрачной улыбкой:
125«Ло! Леди Британии! Без любви и веселья
Долги дни доли безмужней,
Короля королеве нет; в крепости стихло
Веселье воинское. Но не век тебе
Чахнуть в отчаянии часами постылыми
130Без любви и ласки. Лестный удел ли
Для могучей монархини, чья меркнет слава?
Коли выберешь верно – вернется счастье:
Король корону кладет к ногам твоим,
И страсть, и службу суля тебе ныне».

135Гвиневра горько гостю ответила:
«Королем ты зовешь себя, о короне молвишь –
Сюзерен ссудил ее на срок недолгий,
Он жив и правит, пусть в походе замешкался.
За любовь спасибо и за службу верную,
140Хоть долг в том, думаю, дорогого племянника
Пред королевой Артуровой». Отвела взгляд она.
Он, свирепо схватив ее, пред собой поставил.
Говорил грозно – Гвиневра дрогнула:
«Вовек не воротится с войн северных
145Обратно Артур в островную вотчину,
Ланселот Озерный о любви и не вспомнит,
Не вернется к верности! Время меняется;
Запад затмился – задул ветер
Над восставшим Востоком. И вздрогнул мир.
150Плещут в проливах потоки новые.
Верны ль, вероломны, лишь вольные души
Превозмогут пороги, из праха выхватят
Величье и власть. Как велю, так и будет.
Со мной на ложе возляжешь, любовницей, госпожой ли,
155Супругой или служанкой, силком ли, добром ли.
Свой приз получу я, прежде чем падут башни
И престолы повергнутся; прежде насыщусь.
Потом как король коронуюсь златом».

В стылом сердце сомневалась Гвиневра
160Меж опаской и осторожностью; озадачена будто бы,
Помолчав покорно, притворно молвила:
«Лорд мой, нежданны любовные речи
И признанья пылкие в эту пору в устах твоих.
Надежды новые надо обдумать!

165Передышку позволь мне, помедли малость
Ответа требовать! Коли Артур вернется,
Пропаду и погибну я! Подтвердить сумеешь,
Что в войне верх возьмешь ты, вырвешь корону
У смутных времен, так согласье дам я,
170Не думая долго». Дерзок был смех его:
«Подтверждения права – пленнице ль требовать,
Слабой – у сильного? Сюзерен или эрл я,
Меж невестой и невольницей недолог выбор!
Нынче же ночью нужен ответ мне;
175Доле думать не дам». Дворец покинув,
Сбежал свирепо по ступеням гулким,
Широким шагом прошел через двор он.

Ночь настала. Нагая луна
Скользнув стремглав из свивальников облачных,
180Грозой изодранных, в заводи звездной
Плыла покойно. Поспешали сквозь ночь
Конники резвые: копыта звенели,
Серебром сверкали стальные копья.
На дне долины, далеко позади
185Огни Камелота, отгорев, угасли;
Лес лежал впереди, лощины и топи,
Тропы темные, тусклые. Торопил ужас.
Волк вышел, завыл в чаще,
С лесного лежбища лань пугливая
190От беды бежала в безумном страхе,
Затравлена зверем – зычно трубя,
Рогачи величавые за владычицу леса
Встарь свирепо сражались. Так спасалась она,
Гвиневера гордая, сквозь густой мрак,
195В сукне сером, сокрывшись из замка.
Приспешники преданные помогли бегству,
Слуги из свиты, ее спутники встарь,
Когда от Леодегранса она в Логрию ехала
Нареченной невестою, нарядная, в золоте
200Утренней славы Артуровой мощи.
Ныне к землям забытым, к заброшенным башням,
Где Леодегранс много лет назад
За Круглым Столом по-королевски трапезовал,
Поспешала к прибежищу, к пристани стылой,
205К ненадежному дому. Думала о Ланселоте
Мрачные мысли: вдруг за морем прослышит он
О скитаньях ее и скорби, и свирепом волке.
Коли сгинет король и слетятся вóроны,
На призыв придет ли паладин королевин,
210На подмогу прискачет ли? У погибели, может быть,
Отрада отспорится. Отважная Гвиневера
Судьбу переборет – в придачу к Мордреду,
И волну времени своей волей направит.

К свирепой силе от сна на юге
Разбужена буря, с бряцаньем грома
И лютым ливнем, над лигами моря,
Стремительным смерчем к северу движется.
5Седые вершины взгорий и скал
Взъерошены ветром пред вздыбленным морем.
Бьют в брег буруны на Бенвикском взморье,
Крушат в крошево в крутом гневе
Валуны великие. Взвесь соленая
10Висит в воздухе вспененным маревом.

Там Ланселот за лигами моря
В круговерти ветров из высоких окон
Глядел да гадал, горюя один.
Томился он тяжко. Тьма сгущалась.
15Лорда он предал, любви уступая,
Но любовь отринув, лорда не возвернул.
Впредь вероломцу в вере отказано,
От любви ж отделен он лигами моря.

Сэр Ланселот, лорд Бенвикский,
20В прошлом – первый из паладинов Артуровых,
В кругу королевичей королем казался,
В деяньях доблести дерзок сверх меры,
Превзошел он прочих, пылок духом.
В краю, где красив люд, что кущи цветущие,
25Всех милее ликом, лучший из воинов,
Силен и статен, сталь закаленная.
Сам – светел, как смоль – кудри,
Темны и пышны; темны глаза его.
Что злато зари, золотой Гавейн,
30Но строго смотрят серые очи,
Суровей – складом. Слывя ему ровней,
Не знал он зависти, не заботясь о первенстве,
Паладинов придворных похвалой дарил он,
Но лишь лорда любил беззаветно,
35Ни мужей, ни жен в мыслях не числил
Дороже Артура. Денно и нощно
Сомневался в Гвиневре он, пока стылая тень
Ее славы сияние сумраком не одела.