Гойко Божович - Карта и другие стихотворения

Рядом с городом, где
Распластался поселок на склонах,
Сам замкнувшись в себе,
Превратившись в весомую точку,
Из которой лучами текут улицы и переулки,
Широкие, узкие, шумные, грязные,
С балагурящим людом,
Голосами, звенящими в одиночестве,
Заполняют пространство
Ушедших под землю домов,
Утративших с городом сходство.
Смотрел я на это пространство,
На врастанье в раскисшую землю,
Чтобы хоть что-то запомнить.
И чем больше смотрел,
Тем все больше таинственных мест
Видел я.
Скажем, из-за этой зеленой ограды
Мой взор все сильнее слабел.
Не могу описать я того,
Что мой взгляд в те минуты нащупал,
Ибо не может вместить он
Того, что жизнь не вмещает.
А оттуда тени ползли,
Звуки, гулкие и пустые,
Не заботясь о том, что чужие их смогут услышать,
И шаги, вечно скрытые в тени густой.
Я увидел лишь то, что можно увидеть.
Я смещался с места на место,
Опробовав улиц извилистость,
Но в итоге просто махнул рукой
На бессмысленность этой затеи,
Но и чтоб попрощаться
С увиденным прежде,
Что стало просто предчувствием.
Дымкой в любимых глазах.

Помнишь ли ты мгновения,
В коих менялась вся жизнь?
Казалось, что все,
Все сначала,
Как будто бы все пропало,
И не было больше того, ради чего нам жить.
Жить надо было
С новым опытом жизни,
Смирившись с иными,
Если еще не можешь
С собою мир заключить.
Но если с собою мир невозможен,
То до последнего мига
Жизнь измениться может,
Кажется, навсегда.

В парке остаться.
Любою ценой.
В парке остаться,
Когда солнце зайдет
И когда голоса
Утратят враждебность,
И когда затеряются листья
Меж предметов иных,
И когда ночь навеет опять
Страхи далекого детства.

Душа есть тот самый подвижный звук,
Что в неспешный вечерний час
Поселяется в душах прохожих.
Радостный крик, который
Ничего не меняет в жизни.
Пойманный отблеск
Чего-то, забытого нами, чтобы
Увидеть его из окошка мчащейся машины
Среди ночи.

Обыденность заселила пространство поэзии.
Мощью своей перекрыла реку,
А ведь когда-то ее неприступной считали
Пловцы, утомленные жизнью.
На другом берегу разыскивают
Элементы существования.
Земля свою ценность теряет
В глазах нерадивых наследников.
У костра разговоры затихли.
Воздух становится гласным привычным.
Пальцы воду в ладонях не держат
Вместе с остатками снов,
Что видели мы до того, как убежать
От обыденности.

Пока мы с тобой говорили,
То знали, что наши слова
Мечутся между нами
Словно форели
В горных потоках,
Захлебываясь от возбужденья,
Бледнея от торопливости.
Но было нам невдомек,
Что слова остаются
Надолго в нашем общении
И что тишину,
Полную сказанных слов,
Можно пощупать руками.
И мы осязаем это
В дни ни зимы, ни лета.

Иные слова
Теряют свой смысл,
Как деньги
Во время инфляции.
Как река
В половодье.
Забудьте о них.
Отбросьте,
Даже если вас мучает
Жажда, даже если
Их ветер упорно несет.

Воспоминания – сказки для нас.
Я помню все о себе,
Сейчас, когда все прошло
И когда тому, что прошло,
Я дарю голос свой,
Свой образ и способы пробужденья,
И несколько способов возвращения в мир,
Фаршированный злостью, презреньем,
Кризисом и вечной гонкой,
В которой забыли про старт и про финиш
Болельщики и бегуны.
Врываюсь я в гневные голоса,
В которых разума нет,
И в умные голоса, в которых
Совсем нету страсти.
Воспоминания – сказки про нас.
Я все позабыл,
И нет больше сказки,
В которой нашел бы покой.

Голова над водой —
Лишь настолько,
Чтобы видеть дымы
Весенних костров.
Сожженную землю.
Сгоревшие камни.
Незажившие шрамы.
И там, вдалеке, в тех краях,
Куда огонь не добрался,
Жизнь сначала увидеть,
Как будто пожар мне приснился.

Голова над водой —
Лишь настолько,
Чтоб помнить о шрамах,
Об ожогах недавней войны.
О сожженной земле.
О сгоревших камнях.
И о тех, кто огонь
Разжигает в наших краях,
Спалив элементы природы.
И смотреть,
Как жизнь возникает с начал,
Как ни в чем не бывало.

С «Улиссом» в руках
Листаешь страницы,
На которых вопросы ответы дают,
Оставаясь вопросами
Без намека на их разрешенье,
Прикоснешься к мирам,
В которых живешь, листая страницы,
И, читая, живешь
В перерывах обыденной жизни,
Улетая в миры,
Которые так далеки от тебя,
Как города, в которых ты не бывал,
Как острова, не тобою открытые,
Как вершины тех гор,
С которых не смог рассмотреть
Свою жизнь.

Скоро мне будет столько,
Сколько было отцу моему,
Каким я его запомнил
Впервые.
Седины в голове моей больше,
Чем у отца, когда я его запомнил.
И пока я это пишу,
Слышу голос сыновний.
Он видит меня,
Но пока еще не запомнил,
Как склонился его отец
Над каким-то листом бумаги,
Записывая слова,
С которыми он повзрослеет.

Если все исчезает
Прямо под взглядом моим
Я сомневаюсь
Было ли то наяву
Если своими глазами
Вижу знакомые виды
Во всей полноте их отсутствия
Я сомневаюсь
Видел я их или нет
Если вещи бегут от меня
Повинуясь движенью руки
И возвращаются вновь
Рук моих не касаясь
Если неясные абрисы
Сложились во что-то родное
Я сомневаюсь
Не зная какими словами
Мне говорить о близком
Если исчезло все
Что исчезнуть должно

О временах королей
В самом конце эпох,
О сиянии дней
В холодной снежной зиме,
О языке людей
Под сенью гигантских грибов…
Мы так говорим,
Словно это в последний раз.
Обновляем воспоминания,
Чтобы увидеть,
Как мы взрослели,
Припомнить прежние мифы
С тенями наших лиц,
С сиянием наших глаз.
И при этом молчим, как будто
Понимание – часть багажа нашей жизни.
Пространство в домах
Продленного нами детства.
И опять говорим
О временах, о сиянии и языке.

Начать все сначала. Настроив все чувства.
Потом рассмотреть беспристрастно
С вершин бытия.
Как будто иного желаем.
И к именам не взывать,
Если можно без них.
Что есть хлеб, иль вино?
Или пугливый дождь
В пепельном жаре лета?
Будто прощаться пришел
С утраченным вдруг именьем,
Чтоб постоять немного
С брошенным инструментом.
И увидеть, что ты утратил.