Жак Горма - Избранные стихотворения / Brève Anthologie

Человек —
это тайна, рассказанная так быстро,
что мы не успеваем ухватить её суть.

Sous ses paupières brûlantes
la page ouvre ses yeux frais.

Cette pierre sur laquelle j’aiguise mon crayon
et dont le bruit rééveille et attire
à l’angle aigu du hasard un lézard fasciné;
cette pierre hurlante et muette
garde trace de l’invisible faux.

La terre glisse sous nos paupières
entre l’éboulis des nuages et celui des pierres.

À l’heure où flanchent les genoux du jour
et s’épanche la longue chaîne rêveuse de l’amour;

À l’heure où les lourdes tresses de la nuit
se dénouent sur ton cœur et baignent ta nuque dans l’oubli;

À la naissance des reins d’une vigne
où glisse de sa hanche la longue traîne silencieuse des collines.

Пусть веки обжигают,
страница освежает взглядом.

Камень… я точу о него карандаш,
его звук пробуждает, манит,
на краю его – ящерица горит.
Камень, воющий и молчащий,
след хранит неувиденной лжи.

Прикроешь веки, заскользит земля,
то облаком, то камнем нас слепя.

В тот час, когда у дня подкашиваются ноги
и зачинаются любовные дороги,

В тот час, когда ночь расплетает косы,
бросая на́ сердце забвенья россыпь,

Когда родится виноградная лоза,
сбегая по пригорку, как слеза.

Cette vague qui enfle et déferle ses hanches de perles,
cet arbre qui monte et gonfle la gorge des merles,
deviennent, au rivage où s’enlise l’image,
aux sables des paupières qu’amenuisent les âges,
ce chuintement des feuilles qui se frôlent, filles de l’eau,
ce chuchotement du silence derrière toute parole.

Le soleil se délivre de sa stupeur de cuivre,
la pierre se libère de sa torpeur de pierre,
l’arbre sort de son sommeil de feuilles,
quand l’oiseau tire à longs traits son chant du silence
et la substance du jour de son linceul.

Волна раздулась, бьётся жемчугами,
ствол дерева растёт и полнится дроздами, —
увязнув в образе на берегах ресниц, —
где годы вспять идут. И локоны девиц
переплетаются, шепча, с листвой.
И слово каждое укрыто тишиной.

Освобожденье солнца от медяного ступора,
высвобожденье камня от каменного торпора,
и дерево забудет все лиственные сны, —
на щебетанье птицы поднимутся ресницы
для зачинанья дня, ухода тишины.

Louve,
ventre tiède
où roucoule la forêt.

De la farine du sommeil
est fait le pain du jour.

Laisse le bonheur inexplicable t’envahir
comme après une nuit torrentielle
monte s’ébahir dans le ciel
l’aube citrine.

Homme,
relais secret que l’on passe en courant
sans en saisir jamais l’ultime sens.

Texte
ayant déjà, dans ses labyrinthes subtils
en quelques salves d’ombres,
égaré plus d’une lueur.

Лес
воркует в тёплом
нутре волчицы.

Хлеб дня печётся
из муки́ сновидений.

Впусти необъяснимость счастья:
так в одночасье бурной ночи
лимонная заря урочит
небеса.

Человек —
это тайна, рассказанная так быстро,
что мы не успеваем ухватить её суть.

Это текст,
в неощутимых лабиринтах которого
изначально затерялись
отблески света.

Que fais-tu à écrire ainsi?
Est-ce l’air que tu respires
qui te rend si léger?

La poésie a son chien d’arrêt
pour lever en pleine lumière
l’ombre giboyeuse.

Quand elle sort avec son chien d’arrêt
pour qui la proie obscure est odeur
(devient frémissement jusqu’à le rendre fou),
la poésie sait rappeler le chien d’arrêt
à son silence, de son aigu sifflet.

La poésie tient le poète à son collet.

Le rameur de l’aube
tous les matins revient
et tire avec lui le lourd filet de l’autre monde.

Le passeur de l’aube
sans qui le rêve ne franchit
le cercle magique de l’oubli

Le pêcheur du rêve
ramène au petit jour
les promesses frissonnantes de la nuit.

Почему ты так пишешь?
Воздух ли, которым ты дышишь,
придаёт тебе такую лёгкость?

У поэзии есть свои гончие,
они гонят на свет
богатые дичью тени.

Когда поэзия спускает свою гончую,
которая чует неясную добычу
(превращающуюся в сводящее с ума волнение),
она умеет и отозвать гончую,
утихомирить её по свистку.

Поэзия держит поэта на коротком поводке.

Каждое утро
возвращается лодочник,
тащит отяжелевшие сети иного мира.

Паромщик,
без которого сны
останутся в волшебном круге забытья.

Ловец снов,
что приносит на рассвете
трепещущие обещанья ночи.

Poème, lambeau,
fragment du flambeau inapprochable
et qui nous brûle…
Un tas de paille givrée luit au soleil
Une phrase traverse le ciel
On ne pense pas à compter les mots
On regarde passer les oiseaux

L’aile lasse l’air
Effort sensible de la pensée

II voulut se lever pour écrire
le poème qu’il gravait dans sa tête
le rêve qu’il tâchait de retenir

Tu es né couché, le nez en l’air toujours fourré
dans les soieries incomparablement lisses
et luisantes du ciel
Tu as grandi et en te levant ton regard
progressivement s’est couché sur la terre.

La force de ton вge est tendue а l’arc
de son horizon
La vieillesse te plie, te penche
comme pour écouter l’ultime confidence
Tu épouses enfin la sagesse courbe de la terre