Натан Йонатан - Избранные стихотворения Н. Йонатана в переводах

Натан Ионатан родился в 1923 году в Киеве. В возрасте двух лет приехал с родителями в Палестину. Воспитывался в киббуце Гив‘ат ха-шлоша, стал активным членом молодежного движения «Ха-Шомер ха-ца‘ир», жил в Петах-Тикве, в соседнем мошаве Ма‘ас. С 1945 года был членом киббуца Сарид, где ряд лет был учителем местной школы, преподавал литературу в «Ораним» — учительском семинаре киббуцов. С конца 1970-х годах был заведующим отделом литературы на иврите в издательстве «Сифрият ха-по‘алим». В печати выступил в 1940 году в литературном приложении газеты «Ал ха-мишмар». Испытал сильное влияние русской поэзии 1920–30-х годов, которую знал по переводам на иврит (главным образом А. Шлёнского), писал ставшие популярными тексты на мелодии русских и советских песен. В романтических стихах сборников «Швилей афар» («Земные тропы», 1951) и «Ашер ахавну» («То, что любили мы», 1957), отмеченных задушевностью описаний личных переживаний и окружающей природы, перемежаются меланхолическое восприятие мира и патетическое воспевание кипучей молодости. Стихи этого периода классичны по строфическому построению и рифмовке, порой в них появляются элементы баллады, к которой Ионатан все чаще прибегает впоследствии. С 1960-х годов в творчестве Ионатана традиционное стихосложение уступает место остро контрастным стилистическим сдвигам, сменам ритма, свободной рифмовке (сборники «Ширим ле-орех ха-хоф» — «Песни побережья», 1962, и «Ширим ба-аров ха-иом» — «Песни на исходе дня», 1971), стихи его приобретают философскую окраску. После гибели сына Лиора на войне (1973) в стихах Ионатана зазвучали пессимистические ноты, отразилось усложнение поэтического мировосприятия (сборник «Ширим, Лиор» — «Песни, Лиор», 1975). Поэт привлекает библейские ситуации и древние мифы Средиземноморья, преломляя через них современность («Ширим ад кан» — «Песни до наших дней», 1979). Рассказы и стихи Ионатана для детей и юношества («Бейн авив ле-‘анан» — «Между весной и облаком», 1959; «Лилах ми-квуцат Иланот» — «Лилах из киббуца Иланот», 1964; «Ширей афар ве-руах» — «Песни земли и ветра», 1965) выдержали ряд изданий. Среди переводов Ионатана с идиш значительное место занимают стихи И. Мангера.

В 1983 году творчество Ионатана было отмечено литературной премией имени Х. Н. Бялика.

Натан Ионатан умер в 2004 году в Петах-Тикве.

/Перевод Г.-Д. Зингер/

Сефи Шауману, другу Лиора, павшему на Ливанской войне.

В месте, что было когда-то нашей страной,

острова оседают на дно, пепел и ржа.

Й. Сеферис

Растерзан Иосиф, хищный зверь пожрал его,

а что же сны и сын Офир, и дочь Айелет?

Растерзан, и нет его, ибо взял его Бог

и оставил сожженный танк

с разорванными филактериями в башне.

Если есть место, где друзья встречаются после боя,

ищи его и скажи Прекрасному: Брат мой, брат, девять лет за тобою

по дорогам, одетым бронёй, я дышал любовью и пылью.

Теперь я пришел

склонить усталую голову все на то же плечо. «Все мы

могли на него положиться», — ты говаривал

после войны. И если есть место такое, скажи ему,

что у нас день за днем его ждут. В месте,

бывшем когда-то нашей страной, острова оседают на дно. Пепел и ржа,

и силы уходят, и возле тех мест,

что он миновал, мы хотим умереть,

и время,

как танк,

все давит и давит.

Перевод Г.-Д. Зингер

Из цикла «Маска моря».

/Перевод В. Корнилова/

Поле. В поле дорога. Шагали тут римские воины,

Блестели панцири, —

а сегодня дорога черна.

Путь от Рима сюда — придорожные камни запомнили,

Сиротливо глядят эти камни в чужие для них времена.

Они, серые, пишут по серому про скитания и невзгоды.

И сегодня — случайно или так угодно судьбе?

По веленью необходимости или чудесной свободы? —

Ступают крестьяне Израиля по цезаревой тропе.

Почерк камня — базальт и горсть истории древней.

Настоящее — для живых, его в стены хижин кладут.

Что ж, и в атомный век

вызревают хлеба в деревне.

Что спешить?

Ведь дорога тиха.

И колосья неспешно растут.

Непогоды и годы пронесутся над нами ветрами.

Мы расти будем медленно, научены горькой судьбой,

И прольется зима,

окропив нам бальзамом раны,

И мы снова излечимся

и отправимся в путь весной.

Невиновны мы. Дождь нас настиг и хлестал упорно.

Мы стояли на поле, от ливня и стужи дрожа.

Как нам корни пустить?

Мы стояли в воде по горло.

По оливе, по голубю истосковалась душа.

Не устали мы, ибо юность жива и в дряхлости ливней,

Наша песнь не страшится, если мчится ливень косой

И вода по склону течет,

смывая плоды усилий.

Что ж, и мы превратимся когда-нибудь в воду и соль.

И, простые и мощные, на вас упадем дождями.

Вы ночами услышите, как мы по крышам идем.

Так мы грустно пойдем

над полями и над домами,

Чтобы вспомнить, как вы нас любили, пока мы не стали дождем.

Перевод В. Корнилова

Перевод Р. Морана

У него были руки для тяжкой работы

И были глаза, чтобы видеть зарю;

И не было лишь ни малейшей охоты

Пожертвовать жизнью на службе царю.

Его принуждали.

И будут на свете

Слова его жить до скончания дней;

«Любил я печаль этих пашен, и ветер,

И скачку на паре горячих коней.

Герольд, одряхлевшему в замке владыке

Скажи, что он попросту глух или слеп:

Отчизна не он, а кустик гвоздики

И людей насыщающий хлеб».

Не стал землепашец молить и лукавить,

И царь приказал смельчака обезглавить.

Но вот удивительно что, мой дружок:

Крестьянина древний-предревний плужок,

Знававший борозд обездоленных стоны,

Веками влекомый упряжкой волов,

Немало видал венценосных голов,

С которых слетели короны!

Перевод Р. Морана

Перевод И. Ермакова

Тоскуют берега по любящим потокам.

Заброшены, лежат иссохшие ручьи.

Видал я как-то русло — ненароком

покинула его вода. Ничьи

валялись сердца битые осколки

из камня и песка... Так человек,

не ярче в щель скатившейся иголки,