Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса

– Полковник! – сказала тень. – Я следовала за тобой по пятам, с тех пор как ты родился, и не покидала тебя даже во сне; я сопровождала тебя в долгих военных походах, скакала галопом рядом с тобой. И пусть ты порой напрочь забывал о моем существовании, я все равно верно и преданно шла позади тебя. Я вставала, если ты хотел встать, и во всем подчинялась твоей воле. Вспомни, жаловалась ли я хоть раз. Но вот ты подал в отставку, перестал носить форму – и знаешь, было жаль расставаться с саблей, что гарцевала у меня на боку… Однако пришлось молча это снести. Помнишь, Проколо? Я ведь правду говорю.

– Да, правду, – ответил полковник. – Но почему ты завела об этом речь? Что тебе нужно?

– Верно, – пробормотала тень, – лучше говорить прямо: я собралась распрощаться с тобой.

– Распрощаться со мной? Как ты сказала?

– Я вынуждена распрощаться с тобой, – повторила тень, – и уйти, потому что ты покрыл себя позором.

– Позором? – воскликнул полковник. – Ты, видимо, имеешь в виду судебный процесс в лесу? Неужели ты всерьез восприняла эту дешевую комедию?

– Для нас, теней, не важно, кто вынес приговор – птицы или люди, – пояснила тень. – Ты признан виновным. Мы, возможно, слишком прямолинейны и понимаем все буквально, не стану отрицать. Но поверь, с такими вещами, как судебный приговор, не шутят. Я тень полковника Проколо и хочу оставаться ею впредь. В отличие от тебя, я по-прежнему верна себе. Ты сильно изменился, и теперь мы настолько разные, что вряд ли уживемся. Мне досадно не меньше твоего, честное слово, ведь мы были вместе пятьдесят шесть лет – целую жизнь, можно сказать; такие расставания даются с трудом. Но я приняла решение, пути назад нет.

Проколо молчал.

– Знаешь, я вернусь в казарму, – продолжила тень чуть погодя, – в наш полк; кажется, сто лет прошло с твоей отставки. Найду себе угол потемнее и гулять стану только ночью, чтобы никто меня не видел. Да, мне будет стыдно, если кто-нибудь спросит: «Эй, тень, где же твой хозяин? Куда запропастился господин полковник?» Господина полковника больше нет, вот что мне придется ответить, именно так, его саблю ест ржавчина, ну а о нем самом лучше не вспоминать вовсе.

– Клянусь, мне горько оттого, что я вынуждена тебя бросить, – прибавила тень, – но пеняй на себя. Позволь сказать правду в глаза, я ведь вижу тебя насквозь. Проколо, ты всех настроил против себя, и не отыщется ни единого существа, готового прийти тебе на помощь, ты вырыл ров отчуждения и возвел вокруг себя неприступную ледяную стену…

– Замолчи! – оборвал ее полковник. – Никто еще не дерзнул говорить со мной так. Хочешь распрощаться – пожалуйста, в добрый путь, иди на все четыре стороны и не смей докучать мне.

И тень действительно ушла. Не веря, что это возможно, Проколо даже не удосужился взглянуть себе за плечо. Когда он наконец обернулся, тени простыл и след. Свет от лампы ровно ложился на пол и стены, словно тело полковника было из стекла.

Проколо вскочил на ноги, с беспокойством осмотрелся вокруг и выругался сквозь зубы. Потом кинулся к двери, вышел с фонарем на лестницу, шаря взглядом по стенам, точно в поисках чего-то.

– Подожди! Вернись! – крикнул он хриплым голосом. На нижних ступеньках он заметил свою тень: она гордо вышагивала, приосанившись, с военной выправкой, стелясь вдоль стены, и на боку у нее висела длинная шпага.

Догнать ее Проколо уже не смог бы. Он видел, как тень переступила порог и, оставив дверь распахнутой настежь, растворилась в ночи.

Он подошел к окну, открыл ставни и крикнул в темноту:

– И даже дверь закрыть не удосужишься?

Но тень, разумеется, продолжала идти своей дорогой.

На полковника навалилась усталость, он облокотился о подоконник и, подперев голову рукой, уставился в пол; он чувствовал, как все вокруг обволакивает строгая тишина старого дома, наполненная загадочными звуками. Вот так он стоял, прислушиваясь к неспешному ходу времени, непостижимого времени, чья власть крепнет час от часу и которое, разрастаясь, вбирает в себя человеческую жизнь, поглощает годы и становится все необъятней.

Бенвенуто очнулся от забытья. Открыв глаза, он на миг опешил, когда увидел у кровати пятерых чудовищ. Собравшись с силами, он сел. Кошмары сразу засуетились и стали пугать его жуткими гримасами, напуская на себя отвратительный вид и демонстрируя все свое мастерство. Мышь перестала точить балку.

– Кого я вижу! – воскликнул Бенвенуто, тяжело дыша. – А вы не заставили себя долго ждать… Тогда, в первый раз, три года назад, вы меня здорово напугали, но теперь зря стараетесь. С тех пор многое изменилось. Так что отцепитесь от меня… Ты, с гадкой телячьей головой, хотел покусать мне спину, однако стало светать, и ты обмер от страха… Уходите, вы что, не видите, я болею, это просто срам – пугать меня сейчас… попробуйте лучше, если только хватит смелости, заглянуть к дяде Себастьяно, ну давайте, постучитесь к нему в комнату… а меня оставьте в покое! Проваливайте… ясно вам или нет? я все равно не боюсь! Ну и наглецы… да неужто вам не стыдно, и как только совести хватило заявиться сюда, когда я болею.

Как раз в этот момент распахнулась дверь. На пороге появился полковник Проколо, бледный точно полотно. Его было не узнать, в нем что-то переменилось, и даже морщины, казалось, расположились на лице иначе.

Это был уже не тот полковник, которого мы знали месяц назад, и даже не тот, каким он вышел из дома в девять часов вечера. С минуту он стоял неподвижно, вглядываясь в лицо мальчика, затем погрозил кошмарам кулаком.

– Вон отсюда, черт бы вас побрал! – рявкнул он. – Убирайтесь, гнусные твари!

Кошмары выскользнули из комнаты, Проколо запер дверь и вышел следом за ними на крыльцо.

– Прочь! И чтобы духу вашего здесь не было! – прогремел он уже из окна.

Кошмары смешались с темнотой.

Проколо постоял немного с фонарем в руке – возможно, чтобы перевести дух. Три минуты в доме царила тишина. Потом снова послышался мышиный шорох.

Проколо вздрогнул. Светя себе фонарем, он опрометью бросился в чулан – так быстро, словно кто-то гнался за ним по пятам, – схватил увесистый молоток и, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал по лестнице на чердак. И оказался как раз над комнатой Бенвенуто, в пустом закутке, где ничего не хранилось. Полковник затворил за собой чердачную дверь.

Луч от фонаря заметался по полу и задержался у основания стены, где в дощатом перекрытии зияла большая дыра. Хромая мышь – та, что приходила к Бенвенуто, – грызла потолочную балку. Узнав полковника, она прервала свое занятие.

– Дело продвигается, как я тебе и обещал, – сказала мышь. – Не успеешь и глазом моргнуть, балка рухнет. Расчет верный. Она свалится точно на кровать, прямо ему на голову.