Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Попивая вино за столиком у стены и поглядывая затуманенными глазами на толстые ноги одетых в яркие вискозные платья проституток, Томас вспомнил десять лучших дней в его жизни, те десять дней, что он провел в Канне с лихой англичанкой, любившей драгоценности.

— Слушай, — сказал он Дуайеру, который, сидел напротив него и пил пиво.

— У меня есть идея.

— Какая еще идея? — Дуайер настороженно косился на девиц у стойки, боясь, что какая-нибудь из них подсядет за их столик и положит руку ему на колено.

— Давай наплюем на эту проклятую посудину.

— Ты с ума сошел! Какого черта мы будем делать в Марселе? Нас тут же упекут в тюрьму.

— Никто никуда нас не упечет. Я же не предлагаю удрать с парохода навсегда. У него следующий заход в какой порт? В Геную, если я не ошибаюсь. Так?

— Ну, так, — неохотно подтвердил Дур.

— В Генуе мы его и нагоним. Скажем, напились и проспали отплытие. Что они нам сделают? Ну, вычтут деньги за несколько дней. У них все равно не хватает рабочих рук.

— Хорошо, а что мы все это время будем делать? — с беспокойством спросил Дур.

— Путешествовать. Устроим себе грандиозное турне! Сядем на поезд и махнем в Канн. В этот приют миллионеров, как любят писать в газетах. Я однажды там был. Лучшее время в моей жизни. Будем валяться на пляже, найдем себе женщин. Деньги мы еще не истратили…

— Я коплю деньги, — сказал Дур.

— В кои-то веки можно позволить себе пожить по-человечески, — нетерпеливо перебил Томас. Сейчас, когда Канн был, так близок и доступен, он не представлял себе, как можно вернуться к тоскливой жизни на обшарпанном суденышке, стоять вахты и есть помои, которыми там кормили матросов.

— У меня с собой нет даже зубной щетки, — сказал Дур.

— Куплю я тебе зубную щетку! Разве ты сам не прожужжал мне все уши, какой ты замечательный моряк и как ты еще мальчишкой гонял плоскодонку по озеру Верхнему?..

— Какое отношение имеет Верхнее к Канну?

— Какое? — переспросил Томас. — Я тебе объясню какое. Значит, если тебе верить, ты отлично водил парусники по Верхнему…

— Бога ради, Томми, — взмолился Дур. — Я же никогда не говорил, что я Христофор Колумб или еще какой-нибудь великий мореплаватель. Просто в детстве я действительно плавал на плоскодонке и катерах и…

— Короче, ты умеешь с ними обращаться, так или нет? — настаивал Томас.

— Да, конечно, умею, — признал Дур. — Но я пока не понимаю…

— В порту в Канне можно взять напрокат яхту, — прервал его Том. — Мне хочется собственными глазами поглядеть, на что ты годишься. По части теории, карт и книг ты дока. А вот как у тебя дело обстоит на практике? Или я должен просто принять твои слова на веру? Ты мог бы поучить меня. Я хочу перенять опыт настоящего специалиста. А впрочем, черт с тобой. Если ты такой трус, я поеду один. Возвращайся, как паинька, на судно.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — сказал Дур. — Я никогда в своей жизни ничего подобного не делал, но я согласен. Хрен с этим пароходом! — И он залпом осушил кружку пива.

Все было не так замечательно, как в запомнившуюся ему далекую пору, потому что на этот раз рядом с ним был Дуайер, а не та лихая англичанка. Но тем не менее это было хорошо. И уж куда лучше, чем стоять вахту на «Эльге Андерсон», жрать всякую дрянь и спать в вонючей каюте с двумя храпящими марокканцами.

Они сняли номер в маленькой дешевой, но не слишком плохой гостинице и пошли купаться, хотя еще стояла весна и вода была такой холодной, что долго в ней не просидишь. Но белые здания были такими же, как и тогда; такое же розовое вино; такое же голубое небо, а в порту, как и тогда, замерли на воде роскошные яхты.

Они взяли напрокат маленький парусник. Дуайер не врал — он действительно умел управлять мелкими суденышками. За два дня Томас многому у него научился и уже почти уверенно ставил парусник на якорь, спускал паруса, плавно подходил к причалу и швартовался.

Но большую часть времени они проводили в порту: медленно бродили по пирсам и молча восхищались застывшими у причалов и отдраенными к предстоящему летнему сезону парусниками, шхунами, большими яхтами и катерами.

— Подумать только, в мире такая уйма денег, а нам ничего не перепало, — качал головой Томас.

Они облюбовали бар на набережной Сен-Пьер, куда часто захаживали матросы и капитаны прогулочных катеров. Среди них были англичане, а многие знали английский. Том и Дуайер при любой возможности вступали с моряками в разговоры.

Одним из постоянных посетителей бара был невысокий загорелый седой англичанин Дженнингс, во время войны служивший в британском флоте, а сейчас владевший — на самом деле владевший — яхтой с пятью каютами. Яхта старая и капризная, сказал им англичанин, но он знает ее как свои пять пальцев, ходит на ней по всему Средиземноморью: на Мальту, в Грецию, на Сицилию — куда угодно. Ему просто повезло, сказал он. Бывший владелец этой яхты, у которого когда-то работал Дженнингс, ненавидел свою жену и перед смертью, назло ей, завещал яхту Дженнингсу.

Дженнингс самодовольно потягивал пастис. Его яхта «Гертруда II», приземистая, но чистенькая и удобная, стояла на якоре, как раз напротив бара, и, попивая пастис, Дженнингс ласково глядел на нее — все, что доставляло ему удовольствие, было, можно сказать, под рукой.

— Когда у человека своя яхта — это совсем другая жизнь, — сказал Дженнингс. — Признаюсь вам, я здесь живу отлично. Мне не приходится за пару монет в день надрываться на погрузке в доках Ливерпуля или обливаться кровавым потом, смазывая двигатели на каком-нибудь корыте в Северном море в зимние штормы. Не говоря о том, что здесь и налоги ниже. А уж климат, — он махнул рукой, показывая на раскинувшийся за окном бара порт, где мягкое солнце ласково поглаживало мачты качавшихся на якоре судов, — погода для богатых. Да-а, погода для богатых.

— Скажи, Дженнингс, сколько может стоить приличная яхта, скажем, такая, как у тебя? — спросил Томас. Дженнингс пил за его счет, и он имел право задавать ему вопросы.

Дженнингс не торопясь раскурил трубку.

— На этот вопрос трудно ответить, янки, — после некоторого раздумья сказал он. — Яхты — они как женщины. Одни стоят дорого, другие — дешево, но цена еще не гарантирует, что ты испытаешь настоящее наслаждение. — Дженнингс рассмеялся, довольный собственной мудростью.

— Назови минимум, — настаивал Томас. — Самый минимум.

Дженнингс почесал в затылке и допил свой пастис. Томас тут же заказал еще.

— Все дело случая. Как повезет, — сказал Дженнингс. — Допустим, человек купит хорошее небольшое судно за двадцать — тридцать тысяч фунтов. А потом оказывается, его жена страдает морской болезнью, или целый год плохо идут дела и кредиторы наступают на пятки, или им заинтересуются налоговые инспектора: может, он не сообщил, что купил яхту на деньги, тайно положенные в какой-нибудь швейцарский банк, — и тут он понимает, что дело плохо. В этих случаях ему надо срочно избавиться от судна, а на этой неделе как назло никто не собирается покупать яхты… Ты понимаешь, к чему я веду, янки?.. Итак, он в отчаянии. Может, ему нужно к понедельнику во что бы то ни стало добыть пять тысяч гиней, иначе пиши пропало. И если в это время ему подвернешься ты и у тебя есть пять тысяч гиней…