Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Японец-официант поставил на стол два бокала, лучась от счастья.

— Все хорошо? — осведомился он.

— Все прекрасно, — ответил Майкл.

— Если пара шуб и шляпки за сорок пять долларов… — начала Фрэнсис.

— Дело не в шубах. И не в шляпках. Просто там какая-то особенная атмосфера. Знаешь, тебе не обязательно все это слушать.

— Я хочу послушать.

— Мне нравятся девушки из офисов. Аккуратненькие, в очечках, умненькие, деловые, знающие все и всех, умеющие постоять за себя. — Он смотрел на людей, которые медленно проходили мимо окна. — Мне нравятся девушки на Сорок четвертой улице, которых я вижу во время ленча, актрисы, одетые абы как, разговаривающие с молодыми людьми, демонстрирующие свою молодость и красоту у «Сарди» в ожидании, когда какой-нибудь продюсер обратит на них внимание. Мне нравятся продавщицы в «Мейсис», которые прежде всего обслуживают тебя, потому что ты мужчина. Они заставляют женщин ждать, флиртуют с тобой рядом с носками, книгами, иглами для фонографа. Все это копилось во мне десять лет, и теперь, после твоего вопроса, выплыло наружу.

— Продолжай.

— Когда я думаю о Нью-Йорке, я думаю обо всех его женщинах — еврейках, итальянках, ирландках, польках, китаянках, немках, негритянках, испанках, русских, фланирующих по городу. Я не знаю, то ли я такой особенный, то ли это чувство свойственно всем мужчинам, но у меня такое ощущение, что в этом городе я нахожусь на бесконечном пикнике. Мне нравится сидеть рядом с женщинами в театре, быть рядом с красотой, на которую потрачено никак не меньше шести часов. Мне нравятся раскрасневшиеся девушки на футбольных матчах, а когда потеплеет, девушки в летних платьях… — Он допил коньяк. — Такая вот история. Ты сама напросилась, не забывай. Я ничего не могу с собой поделать и смотрю на них. Просто ничего не могу с собой поделать и хочу их.

— Ты их хочешь, — повторила Фрэнсис лишенным эмоций голосом. — Это твои слова.

— Точно, — жестко ответил Майкл, потому что она заставила его раскрыть душу. — Ты затронула эту тему, так что давай досконально ее обсудим.

Фрэнсис допила коньяк, два или три раза сглотнула.

— Ты говоришь, что любишь меня?

— Я люблю тебя, но при этом хочу их. Такой вот расклад.

— Я тоже красива. Не хуже любой из них.

— Ты прекрасна, — без малейшей иронии ответил Майкл.

— Я о тебе забочусь. — В голосе Фрэнсис слышалась мольба. — Я стала хорошей женой, хорошей хозяйкой, хорошим другом. Я делаю для тебя все.

— Я знаю. — Майкл накрыл ее руку своей.

— Если ты хочешь свободы…

— Ш-ш-ш.

— Скажи правду. — Она убрала руку.

Майкл щелкнул пальцем по краю бокала.

— Хорошо. Иной раз мне хочется стать свободным.

— Ну… — Фрэнсис забарабанила по столу. — Мы можем раз…

— Не говори глупостей. — Майкл пододвинул к ней стул, погладил по бедру.

Она начала тихонько плакать, уткнувшись в платок, чтобы никто не заметил.

— Наступит день, когда ты от меня уйдешь.

Майкл молчал. Смотрел на бармена, который неспешно резал лимон.

— Уйдешь? — повторила Фрэнсис. — Отвечай. Не молчи. Уйдешь?

— Возможно. — Майкл отодвинулся. — Откуда мне знать?

— Ты знаешь, — настаивала Фрэнсис. — Не так ли?

— Да, — после короткой паузы ответил Майкл. — Знаю.

Фрэнсис перестала плакать. Еще пару раз всхлипнула, убрала платок, на лице не осталось и слезинки.

— По крайней мере ты можешь сделать мне одно одолжение.

— Конечно.

— Перестань говорить в моем присутствии о том, как красива та или иная женщина. «Милые глазки, аппетитная попка, отличная фигурка, хороший голос», — передразнила она Майкла. — Держи все это при себе. Меня твое мнение на этот счет не интересует.

— Извини. — Майкл махнул рукой официанту. — Отныне буду держать свое мнение при себе.

Фрэнсис искоса взглянула на него.

— Еще коньяка, — попросила она официанта.

— Два коньяка, — уточнил Майкл.

— Да, мэм, да, сэр. — Официант затрусил к стойке.

Фрэнсис холодно посмотрела на мужа.

— Ты хочешь, чтобы я позвонила Стивенсонам? За городом сегодня чудесно.

— Да, — кивнул Майкл. — Позвони им.

Она поднялась и направилась в глубь бара к телефонной будке. Майкл не отрывал от нее взгляда, думая, какая хорошенькая женщина, до чего красивые ноги.

Когда он наконец встретил ее, то узнал не сразу. Полквартала шел следом, видя перед собой лишь женщину с длинными ногами, в пальто свободного покроя, какие носят студентки, и шляпке из коричневого фетра.

Но внезапно память отреагировала на ее походку: прямая спина, неподвижные шея и голова, волнующее покачивание бедер. Так ходят женщины на Юге и мексиканки, испанки с корзинами на голове.

Еще какое-то мгновение он наблюдал, как она идет по солнечной стороне, направляясь к Двенадцатой улице, потом догнал и коснулся ее руки.

— Низкие каблуки. Вот уж не ожидал, что доживу до такого дня.

Она с удивлением обернулась, затем ее лицо осветила широкая улыбка, она взяла его под руку.

— Привет, Пол. Я пошла на это ради здоровья.

— Когда я думаю о тебе, то вижу тебя на самых высоких каблуках в Нью-Йорке.

— Все в прошлом, — ответила Гарриет. Они медленно шли по освещенной солнцем улице, рука об руку, к Шестой авеню. — Тогда я была очень фривольным созданием.

— Но походка у тебя та же. Словно ты несешь на голове корзину с бельем.

— Я отрабатывала эту походку шесть месяцев. Ты и представить себе не можешь, какое я привлекаю внимание, когда вхожу в комнату.

— Очень даже представляю. — Пол не сводил с нее глаз. Те же черные волосы, белоснежная кожа, стройная фигура, темно-серые, всегда, даже после трехдневной пьянки, сверкающие глаза.

Гарриет запахнула пальто и чуть прибавила шагу.

— Я иду в «Уонамейкерс». Мне надо кое-что купить. А куда идешь ты?

— В «Уонамейкерс», — без запинки ответил Пол. — Уже три года мечтаю побывать в «Уонамейкерсе».

Какое-то время они шли молча, Гарриет по-прежнему держала его под руку.

— Легкомысленно, — нарушил паузу Пол. — Готов спорить, на взгляд постороннего человека, мы ведем себя легкомысленно. Каково твое мнение?

— Легкомысленно. — Она убрала руку.

— Пожалуй. — Он остановился, критически оглядел Гарриет. Остановилась и она, повернулась к нему, губы искривила улыбка легкого недоумения. — Почему ты так одеваешься? Увидев тебя, я сразу вспомнил утро понедельника в Нортхэмптоне.

— Схватила то, что лежало под рукой. Спешила.

— Обычно ты выглядела, как большая красивая коробка сладостей. — Пол взял ее за руку, и они двинулись дальше. — Венских конфет. Каждая в своей обертке, в своем бархатном гнездышке. Даже если ты шла в угловой магазин за пинтой джина, то всегда одевалась так, что тебя хотелось съесть на десерт. Не могу сказать, что это изменение к лучшему.