Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Внезапно перед глазами Роберты проплыл образ преданного Ги, стоящего под холодным моросящим дождем у дверей ее дома. При мысли о том, насколько лучше он расфранченных бездушных пустозвонов, сидящих с ней за одним столом, захотелось плакать. Как чиста его любовь, как глубоко его уважение, каким счастливым могла бы она его сделать легким, так сказать, движением мизинца! Роберта чувствовала, что совершает преступление, продает свою бессмертную душу, оставаясь здесь, перед тарелкой нежнейшего пюре из каштанов и бокалом бордо.

Она поднялась. Стул от ее резкого движения непременно упал бы, если бы его услужливо не подхватил стоявший у стены мужчина в белых перчатках. За столом воцарилась полная тишина, взгляды гостей были прикованы к Роберте.

— Очень прошу извинить меня, — обратилась она к барону, — но я срочно должна позвонить.

— Конечно же, дорогая моя. — Он встал, подав другим знак не следовать его примеру. — Анри проведет вас к телефону.

С деревянным лицом к Роберте приблизился официант. Роберта выпрямилась, гордо подняла голову и последовала за ним. На полированном паркете ее мокрые туфли издавали негромкий чавкающий звук. Оказавшись за дверьми, Роберта сказала себе, что никогда больше не войдет в этот дом, не увидит этих людей. Выбор сделан. Окончательный выбор.

— Voilá, Mademoiselle, — проговорил официант, подводя ее к стоявшему в углу гостиной инкрустированному столику с телефоном. — Désirez-vous que je compose le numéro pour vous? [246] Вот, мадемуазель. Желаете, чтобы я набрал для вас номер?

— Нет, — холодно ответила она по-французски. — Я сделаю это сама.

Дождавшись, когда официант выйдет из комнаты, Роберта набрала домашний номер Ги. Она считала раздававшиеся в трубке гудки и смотрела на противоположную стену, где висели ее акварели. Выглядели они бледными и лишенными хотя бы намека на какое-то своеобразие. Вспомнилось воодушевление, с которым она ступила в эту гостиную вместе с бароном. «Меня качает, как обычный маятник, — подумала Роберта. — Классический случай маниакально-депрессивного психоза. Будь я родом из состоятельной семьи, меня наверняка отправили бы к психиатру. Художница! Снять к черту синие джинсы и посвятить себя чисто женским заботам, научиться делать мужчину счастливым. И ни глотка спиртного впредь!»

— Алло! Алло! — послышался в трубке раздраженный женский голос.

Стараясь говорить как можно отчетливее, Роберта спросила, дома ли Ги. Его мать в очередной раз притворилась, что не понимает, поэтому Роберте пришлось повторить вопрос дважды. После краткой паузы женщина уже с гневом ответила, что да, сын ее дома, но подойти к телефону не может, поскольку простудился и лежит с высокой температурой. Роберте показалось, что трубку на том конце вот-вот положат. Необходимо было успеть сделать еще одну попытку.

— Что? Что? Кто говорит? — прозвенел в ее ухе яростный вопль.

Роберта хотела объяснить, что будет дома через час и если к тому времени Ги найдет в себе силы выбраться из постели, то пусть перезвонит ей. Но тут в трубке послышались неясные отголоски криков, принадлежавших, сомнений тут не было, мужчине. Затем раздалось какое-то сопение: похоже, возле телефона развернулась настоящая борьба. Наконец провода донесли до нее голос Ги:

— Роберта? С тобой все в порядке? Что случилось?

— Я — подлая сучка, — прошептала она. — Прости меня.

— Забудь. Где ты находишься?

— В окружении несносных и мерзких людей. Получила по заслугам. Вела себя как последняя идиотка.

— Адрес? Назови мне адрес!

— Девятнадцать-бис на площади Буа-де-Булонь. Очень жаль, что ты заболел. Я хотела встретиться и сказать тебе…

— Оставайся там. Буду через десять минут.

Откуда-то издалека вновь послышалась гневная скороговорка его матери, затем трубку положили. Несколько мгновений Роберта постояла в гостиной, ощущая, как боль в душе отступает, испугавшись, по-видимому, наполненного уверенностью и силой голоса любви. «Я должна заслужить его, — с религиозной горячностью подумала Роберта о Ги. — Мне еще только предстоит заслужить его».

Она сделала пару шагов и остановилась перед акварелями. Хотелось стереть, замазать на бумаге свою подпись, но листки находились под стеклом.

Роберта прошла в вестибюль, надела куртку и повязала на голову шарф. Особняк казался ей вымершим. Не было рядом дворецкого, плотно закрытые двери служили надежной преградой явно обсуждавшим ее поведение голосам в столовой. Она бросила последний взгляд на зеркала, мрамор стен, на мягко искрившиеся меха. «Все это не для меня, — без всякого сожаления подумала Роберта. — Завтра нужно будет узнать у Патрини имя барона и послать ему дюжину роз с извинениями за свои дурные манеры. Интересно, оказывалась ли в таком положении мать, когда ей было девятнадцать?»

Роберта беззвучно открыла дверь и вышла на улицу. Дорогие автомобили терпеливо дожидались своих хозяев, у фонарного столба стояла группа шоферов — меланхоличных слуг знати. Прислонившись к кованой металлической ограде особняка, Роберта с жадностью вдыхала прохладный и сырой воздух парижской ночи. Очень скоро она продрогла, однако, желая наказать себя за часы, которые Ги провел в одиночестве у ее двери, не делала никаких попыток согреться.

Рокот мотоцикла раздался куда быстрее, чем можно было рассчитывать. По узкой улочке, что вела к площади, стремительно приближался Ги. Роберта ступила в круг падавшего от фонаря света и, как только мотоцикл в двух шагах от нее остановился, бросилась на шею Ги, забыв о наблюдавших за сценой шоферах.

— Спасибо тебе, спасибо! — прошептала она. — Забери меня отсюда скорее!

Ги прижал ее к себе, нежно поцеловал в щеку. Затем помог Роберте устроиться на заднем сиденье, сел за руль и тронул мотоцикл с места. Они пересекли авеню Фош и по пустынному бульвару помчались в сторону Триумфальной арки, смутно видневшейся где-то впереди сквозь пелену густого тумана.

Обеими руками Роберта крепко держалась за талию Ги и шептала в воротник его куртки, слишком тихо, чтобы он мог расслышать:

— Я люблю тебя, я люблю тебя…

Она испытывала ощущение восхитительной чистоты, какое бывает у человека, избежавшего чудовищного грехопадения.

Уже неподалеку от площади Звезды Ги сбросил скорость и слегка повернул голову.

— Куда? — с напрягшимся лицом спросил он.

Роберта заколебалась.

— А ключи от квартиры приятеля у тебя по-прежнему с собой? Ну, того, что уехал в Тур?

Ги с такой яростью крутанул ручку газа, что мотоцикл подпрыгнул, и только каким-то чудом обоим удалось сохранить равновесие.

Направив мотоцикл к бровке, он остановил машину и повернулся к Роберте. На долю мгновения ей показалось, что спутник ее напуган.