Томас Рид - Избранные произведения. Том II

— Так это просто находка для Лантанаса! — воскликнул Грегорио. — Только найдете ли вы его?

— Сегодня же начнем искать, и как только найдем, то пошлем прямо к капитану или к вашему агенту. Дайте-ка мне его адрес.

Дон Грегорио вынул из кармана карточку и передал ее Крожеру.

Испанцы и испано-американцы не любят засиживаться за столом, и донья Кармен с племянницей, едва кончился обед, встали и отправились на террасу, а гости приступили к разговору, который занимал их сердца и мысли. На вопрос Кадвалладера, согласен ли дон Грегорио быть их тестем, он ответил утвердительно, и молодые люди, сияя от счастья, также поспешили на террасу.

Одна парочка направилась в одну сторону, другая — в другую, но обе говорили о предстоящем свидании в Кадисе. Время быстро пролетело и настала пора прощаться. Горечь расставания влюбленные смогут пережить, надеясь на скорое свидание в Кадисе.

Гарри Блью — истинный моряк старой закалки. От солнца, морского ветра и бурь его и без того смуглая кожа стала медно-красной. Лицо у него круглое, с правильными чертами и веселое, благодаря блестящим серым глазам. На густых, вьющихся темных волосах лихо заломлена набекрень матроска с голубой лентой. Широкие плечи изобличают богатырскую силу, ворот расстегнут, и на загорелой, обнаженной коже выколот якорь, а пониже его, не на виду, темно-синяя фигура неизвестной дамы, может быть, портрет любимой женщины.

Есть основания сомневаться в том, что сердце Гарри принадлежало только ей, так как на правой руке, от ладони к локтю, изображена еще одна дама голубого цвета, позднейшего происхождения, и там же, на левой руке, парит с опущенным луком над двумя сердцами купидон. Все эти эмблемы могут навести на мысль, что Гарри изменчив, как ветер. Но это не так. Кто знаком с ним и с его жизнью, тот может поручиться, что у него была только одна дама сердца, — та, что изображена голубой краской. До самого ее смертного часа он был ей верен, и умерла она как раз перед тем, как собиралась стать госпожой Блью. Вот почему Гарри не женат.

Ему сорок лет, тридцать из них он провел в море. На берегу он бывал только тогда, когда его корабль стоял в порту. Он служил только на военных судах и три раза ходил вокруг света. Он немного сутуловат, и поэтому кажется ниже ростом, а если бы он выпрямился, то выглядел бы очень стройным.

Несмотря на все положительные качества, как моряка и человека, Гарри невысоко ушел по службе: по пословице, был матросом и остался матросом, хотя он и был на хорошем счету. Он приписывал это тому, что не заискивал перед начальством, и это была правда, хотя тот, кто желал бы умалить его заслуги, мог бы указать и на другую причину, а именно ту, что он питает непобедимое отвращение к пресной воде, не разведенной ромом. Когда же он трезв — это самый надежный человек на свете.

На «Крестоносце» он отслужил пять лет. В Сан-Франциско срок его службы кончился, и он мог или записаться на новый срок, или отправляться на все четыре стороны. Гарри долго колебался и раздумывал. Но золото соблазнило и его, и он поселился на берегу.

В любом приморском городе можно найти «Приют матросов» или «Тихую пристань» — трактир, мало похожий на действительный приют, а тем более на тихую пристань. Такой трактир существовал и в Сан-Франциско — харчевня и кабак вместе, в виде невзрачного двухэтажного строения из палубника. Несмотря на скромный вид, цены в нем далеко не скромные, как, впрочем, и во всех остальных подобных заведениях в городе.

Гарри рассчитывал погостить в «Приюте матросов» недолго, чтобы немножко отдохнуть. Для этого у него были все возможности, так как, расставаясь с фрегатом, он получил жалование за целый год; затем он собирался отправиться на один из приисков Сакраменто, где добывают золото. Первую часть своей программы он выполнил с избытком, спустив все жалованье до последнего цента. Через шесть дней его карманы были пусты. Он шарил в них, но безуспешно. Деньги точно растаяли. Безденежье в любое время и везде — вещь неприятная, но в Сан-Франциско в 1849 году оно являлось просто опасным: самый плохой обед стоил там шесть долларов, ночлег где-нибудь в барке или в палатке тоже не дешевле. Гарри Блью протрезвел и стал подумывать, как бы осуществить вторую часть программы. Один переезд на пароходе на берег Сакраменто стоил больше ста долларов, а у него не было ни гроша. Продажа его морского имущества не даст нужной суммы, да он и не вправе располагать им больше: его изъял хозяин за два просроченных дня. Скверный трактир — сравнительно дешев, а все-таки требуется десять долларов в день за плохой стол и ночлег. Но теперь Гарри угрожало нечто худшее — он недостаточно был внимателен к вывешенному на видном месте объявлению: по счету просят платить немедленно, и теперь он не имеет права садиться за общий стол и лишается своего места на нарах.

Но как ни темны тучи, за ними все-таки сияет солнце. «Крестоносец» все еще стоит, и Гарри может записаться в экипаж фрегата. Он знает, что капитан его примет, а офицеры и товарищи встретят с радостью. Вот только немного совестно после блестящих грез о золоте и червонцах вернуться на корабль к суровому труду и оставленным веревкам.

Из-за стойки на Гарри недружелюбно смотрит приказчик, перед которым лежит расчетная книга. Ни единого глотка водки или пива он теперь уже не получит. Матрос глядит на угрюмое лицо буфетчика, и это вынуждает его принять окончательное решение. Он с грустью подумал: «Верна пословица: был матросом и остался матросом. Делать нечего, Гарри, надо плыть на «Крестоносец».

Гарри Блью, решив вернуться на корабль, направился к выходу. Перед самой дверью он заметил двух вошедших офицеров. Одним из них был Крожер, человек, который спас ему жизнь. Гарри отдал им честь так же почтительно, как если бы он был на «Крестоносце». Он искренне обрадовался встрече.

У Гарри было чувство, что своим появлением Крожер спас его вторично.

— Гарри, дружище, — крепко пожимая ему руку, сказал Крожер, — я рад, что нашел тебя. Может быть, ты опять согласишься уйти в море?

— Я как раз решил вернуться опять на «Крестоносец». Только примут ли меня?

— С радостью примут, Гарри. Но мы можем тебе предложить кое-что получше и повыгоднее. Поступай-ка на коммерческий корабль, там ты будешь получать вчетверо больше.

— С удовольствием! Я могу быть и за повара.

— Только не за повара! — возразил со смехом офицер. — Пожалеем тех, кому придется есть твою стряпню. Корабль этот чилийский.

— Мне все равно. Было бы хорошее жалованье да содержание.