Томас Рид - Избранные произведения. Том II

Негр выдернул пробку и засунул глубоко в рот горлышко бутылки. Послышалось бульканье. Только опустошив бутылку наполовину, старик оторвался наконец от рома.

— Ух! — Он хрюкнул, как дикий кабан, и огромной лапищей похлопал себя по животу. — Пусть кто хочет ест запретные плоды, а мне подавайте запретного рому! Ха-ха-ха! Ты молодчина, Синтия, что принесла еду и питье старому Чакре.

— И еще принесу, как только наберу.

— Старайся, старайся, Синтия!.. А теперь скажи-ка, — заговорил он уже другим тоном и взглянул на мулатку, — что привело тебя ко мне сегодня? Говори!

Синтия колебалась. Есть тайны, которые женщины открывают неохотно: о своей любви они готовы поведать лишь тому, кому эта тайна принадлежит по праву.

— Что ж молчишь? Говори, не бойся старого Чакры. Он все равно уже знает твой секрет. Ты любишь Кубину, марона с гор.

— Да, Чакра. От тебя ничего не скроется.

— Чакра знает все. Ну, так что же? Кубина на тебя не смотрит?

— Нет, Чакра, нет! Он меня не любит… — Лицо Синтии мучительно исказилось. — Раньше мне думалось, что я мила ему, но теперь…

— У него другая на уме?

— Да.

— Кто же эта другая?

— Йола.

— Йола? Первый раз слышу это имя. Кто она?

— Из Горного Приюта, служанка мисс Кэт.

— «Мисс Кэт»! Лили Квашебы, ты хочешь сказать? — Старик хитро усмехнулся. Но расскажи-ка мне про Йолу. Откуда она?

— Ее купили у старого Джесюрона. Это уже после того, как ты ушел из поместья.

— Ушел?.. Ну да, ушел по своей доброй воле, чтобы сдохнуть на Утесе Юмбо! Ха-ха-ха! Ну, что же? Говоришь, Кубина заглядывается на эту девчонку?

— Да.

— А она что?

— Она? Конечно, тоже его любит. Разве можно не любить его!

Синтия, очевидно, считала молодого марона совершенно неотразимым.

— Что тебе от меня нужно? Хочешь отомстить Кубине за измену? Хочешь, чтобы я наслал на него смерть?

— Нет-нет! Что ты, Чакра! Только не это!

— Значит, тебе требуется любовное зелье?

— Ах, если бы Кубина снова полюбил меня! Скажи, Чакра, нельзя ли заставить его?

— Все подвластно старому Чакре. И он докажет это, вернув тебе любовь Кубины.

— Спасибо, спасибо тебе, Чакра! — с жаром благодарила Синтия, простирая руки к старику. — Чем мне только отплатить тебе, Чакра? Я принесу тебе все, что ни попросишь. Я украду для тебя рому, всякого другого вина. Каждый вечер я буду приносить тебе вкусную еду.

— Это все неплохо, Синтия, но ты должна сделать больше.

— Проси что хочешь!

— Ты должна помочь мне в колдовстве. Для того дела, что я задумал, мне нужна помощница.

— Ты только скажи — я все сделаю! Я поступлю, как ты велишь.

— Тогда слушай. Садись вон там, на скамью. Разговор будет долгий.

Синтия послушно уселась на бамбуковый настил, молча и с неослабным вниманием следя за каждым движением отвратительного старика. Не без тайного страха она ждала, что он ей сейчас скажет и чего от нее потребует.

Лицо жреца стало торжественным. Мулатка почувствовала, что в оплату за свои услуги старик потребует от нее значительно большего, чем еда и питье. Его таинственное поведение пугало ее. Он расхаживал по хижине, наклоняясь то перед одним, то перед другим жутким украшением на стене или роясь в мешочках и корзине в поисках чего-то. Царившую кругом тишину нарушал только несмолкающий, наводящий уныние шум водопада. Несмотря на природную храбрость, несмотря на пожирающую ее жгучую страсть, мулатка все больше поддавалась безотчетному страху.

Жрец Оби, вознеся молитвы каждому фетишу по очереди, снова обратился к бутылке с ромом — очевидно, самому могучему божеству во всем его пантеоне. Вновь влив в себя изрядное количество рома и издав кабанье хрюканье, он поставил бутылку и, усевшись на щит гигантской черепахи, бывший одним из предметов утвари храма, принялся давать указания мулатке.

— Слушай, Синтия, — сказал он. — Любовные чары не действуют, если вместе с ними не готовится и зелье, которым напускают порчу.

— Как! — воскликнула Синтия в тревоге. — Порчу на Кубину?

— Да нет! Но, чтоб Кубина снова полюбил тебя, надо напустить порчу на кого-нибудь другого.

— На кого же? — спросила она с живостью. У нее мелькнула мысль о той, кого она считала своим злейшим врагом.

— Кому ты желаешь зла? Кто тебе ненавистнее всех?

— Йола, — без колебания ответила Синтия тихим голосом.

— Нет, не годится. Надо, чтобы это был мужчина. Твой Кубина вернется к тебе, только если будет напущена порча на белого господина — так сказал мне Оби.

— Ax, если бы! — страстно воскликнула мулатка, загораясь надеждой. — Я сделаю все, что угодно!

— Так помоги мне напустить порчу на белого человека. Он и твой враг, и мой тоже.

— Кто же это?

— И ты спрашиваешь? Кто обманул тебя, когда ты была еще совсем молоденькой? Или ты забыла, Синтия?

Мулатка медленно подняла глаза на старика.

— Масса Лофтус Воган? — спросила она шепотом.

— Ну да! Кто же еще? Он и мой враг и твой!

— И я должна…

— …помочь мне напустить на него порчу, — докончил за нее жрец.

Некоторое время женщина молчала, погруженная в размышления.

— Он, только он нам и нужен! — продолжал искуситель. — Никто другой. Так велит Оби, великий бог.

— Если этой ценой я верну себе Кубину, мне все равно, будь это он или кто другой.

— Тогда не будем тратить слов попусту. Ты должна помочь Оби.

— Что же мне нужно сделать? — Голос у Синтии дрожал. — Скажи, Чакра, не томи…

— Все скажу, но не сегодня. Прежде надо все обдумать, подготовить. Великий Оби не сразу склоняется к мольбам, даже к мольбам старого Чакры. Приходи, когда увидишь мой знак на дереве. А пока — держи язык за зубами. Ты одна из немногих, кто знает, что старый Чакра жив. Остальные видят меня только в маске служителя Оби. Никто и не подозревает, кто я такой на самом деле. Запомни: если скажешь хоть слово…

— Что ты, что ты, Чакра! Никому на свете!

— Смотри же! А то наведу порчу на тебя. Все в моей власти! — Старик поднялся. — Теперь иди. Я поджидаю одного человека. Вам незачем встречаться. Забирай свою корзинку и иди за мной.

Он опорожнил корзинку, подал ее женщине, и оба они вышли из хижины.

Итак, в Ущелье Дьявола два заговорщика замыслили убийство судьи Вогана. Почему же Синтия так легко пошла на это? Здесь потребуются некоторые разъяснения.

Синтия, одна из многочисленных невольниц поместья Горный Приют, в ранней молодости была недурна собой.

Нельзя сказать, что теперь вся красота ее исчезла, но от былого девичьего очарования не осталось и следа. В наружности Синтии было слишком много грубого и чувственного.

Не будь Сиития рабыней и живи она в другой стране, ее судьба, возможно, сложилась бы иначе. Но здесь, в стране рабства, красота Синтии оказалась для нее роковой. Синтия пошла по плохой дороге.