Томас Рид - Избранные произведения. Том II

Если бы Джерри Рук вернулся домой немного раньше, или задал этот вопрос более тонко, он мог бы получить на него вполне удовлетворительный ответ. Но теперь он не услышал ничего: его дочь промолчала, очевидно, не рискуя рассердить отца своим ответом.

Она потупила глаза, демонстрируя некоторое раздумье. Старик, возможно, заметил это и потому сказал:

— Бедная белая девушка не может выйти замуж за кого она желает. Меня не волнует, какой у него характер; если ты обещаешь отказаться от своей глупости, это самое лучшее из того, что можно сделать.

Не последовало никакого возражения на эти слова, и он на некоторое время замолчал, словно размышляя, о чем задумалась дочь.

Он никогда не думал о том, что его дочь могла отдать свое сердце кому-либо; и в самом деле, она долгое время умела скрывать свои чувства от отца.

Если предположить, что ее сердце было тайно кому-то отдано, это вполне объяснило бы ее отвращение к человеку, на браке с которым так настаивал отец.

— Я слышал выстрел, когда возвращался. Это был выстрел из винтовки, и он донесся со стороны дома. Здесь кто-нибудь был?

Некоторые размышления навели его на этот вопрос.

К счастью для молодой девушки, вопрос допускал уклончивый ответ, что в данных обстоятельствах было простительно.

— Не было никого в доме, с тех пор как ты уехал. Да, кто-то выстрелил, я тоже это слышала.

— Далеко отсюда?

— Я думаю, вниз по ручью — возможно, в лесу за нашим садом.

— Тогда ничего особенного, кто-то охотился на белок. Интересно, кто же в это время дня стреляет в белок?

— Я полагаю, мальчики — юные охотники.

— Мальчики… Эй! Что это такое тащит собака из-под персикового дерева? Это змея, клянусь Б-гом! Причем, это гремучая змея! Неужели собака сумела сама справиться с таким врагом?

Старый охотник, подталкиваемый любопытством и ведомый предчувствием некоторого открытия, спустился с веранды, подошел к тому месту, где остановилась собака, и стал рассматривать тело змеи.

Отстранив собаку, он наклонился над мертвой рептилией, чтобы исследовать ее.

— Убита выстрелом в голову! — бормотал он, рассуждая. — И причем из винтовки весом в шестьдесят фунтов! Такое оружие бывает только у профессиональных охотников. Кто бы это мог быть? Ясно, что змею убили на этой стороне ручья: собака не намочила шерсти, когда тащила свой груз.

Двигаясь по следу змеи, который его опытный глаз без труда различал в траве, он вскоре дошел до места, где рептилия была убита.

— Стреляли здесь, как я полагаю. Да, точно: вот след пули после того, как она прошла сквозь голову змеи; вот следы его обуви, здесь он стоял во время выстрела. Нет, это не мальчик, это вполне взрослый человек! Кто же, черт возьми, пересек границу моего персикового сада?

Он склонился над следами и тщательно исследовал их. Затем, выпрямившись, он проследовал по ним к ручью, где увидел точно такие же следы, более заметные на влажном песчаном берегу.

— Это нездешний, я полагаю! — бормотал он. — Никого с такими следами в окрестностях я не знаю. Кто же, черт возьми, это мог быть?

Казалось странным, что такое незначительное происшествие, как вторжение незнакомца в пределы его плантации, сильно взволновало старого охотника. Однако он придал очень серьезное значение этому факту.

— Девочка, несомненно, должна была слышать выстрел, и она знает о нем больше, чем сказала мне; ей есть о чем рассказать. Имеется какая-то причина, по которой она скрыла от меня все это. Но она мне расскажет все, если я пойду на маленькую хитрость.

— Лина, девочка! — продолжил он, вернувшись на веранду, где все еще стояла его дочь. — Ты говорила, что никого не видела сегодня здесь, поблизости?

— Я вижу кое-кого сейчас, — сказал она, воспользовавшись удачным моментом, чтобы уклониться от ответа на вопрос.

— Ты кое-кого видишь? Где же?

— Вон там. Твой друг въезжает на аллею.

— Альф Брэндон! — воскликнул старый охотник, торопясь лично засвидетельствовать свое почтение важному гостю, который верхом на холеной лошади неторопливо приближался к дому.

Для Лины Рук его появление было очень кстати, и на какое-то время она была избавлена от допроса, угрожавшего ей «маленькой хитростью» отца.

Впервые в своей жизни Лина Рук смотрела, как Альфред Брэндон приближался к дому ее отца, не испытывая чувства боли или отвращения.

Хотя в течение последних лет он был наиболее настойчивым среди ее поклонников, она чувствовала к нему что-то большее, чем презрение. Несмотря на его положение в обществе, гораздо более высокое, чем ее собственное, несмотря на его изысканную одежду и умение вести беседу, от нее не укрылись неблаговидные черты характера этого человека, и Лина считала его притворщиком и трусом.

Она знала, что он был жестоким, тираном для всех, кто имел несчастье быть у него в подчинении, суровым надсмотрщиком для чернокожим рабов, трудившихся на плантации его отца.

Он не сорил деньгами на ветер; при всем том состоянии, которым он обладал, его считали очень скупым человеком. Если он и тратил деньги, то только на себя, для удовлетворения своих собственных удовольствий.

У него была репутация одного из самых подлых людей в окрестностях, и Лина Рук знала это.

Она никогда не любила его, когда он был мальчиком, и ее отвращение усиливалось от того, что он был злейшим врагом Пьера Робидо.

Она никогда не задумывалась о том, что источник этой враждебности — она сама: с давних пор сын плантатора серьезно и небезосновательно ревновал ее к жившему рядом с ней ее приятелю.

Она хорошо помнила сцену на поляне: именно тот самый Альф Брэндон и был главным заводилой и виновником происшедшего; кроме того, она подозревала, что длительное отсутствие Пьера как-то связано с тем, что произошло в тот день.

Теперь же она была рада видеть Брэндона только потому, что его появление вызволило ее из неприятной ситуации. Что она могла сказать в ответ на коварный вопрос отца? Приход же Брэндона избавил ее от необходимости отвечать.

Плантатор — теперь, когда его отец умер, он стал уже больше чем сын плантатора — был несколько удивлен ее благодарному взгляду, обращенному к нему. Он не привык удостаиваться от нее каких-либо добрых знаков, и это дало ему повод немного помечтать.

— Без сомнения, — самоуверенно рассуждал он, — она прослышала, что я теперь стал владельцем плантации, я достиг того, к чему стремился. Плантатор, владелец плантации, и сын плантатора, ждущий момента, чтобы вступить в наследство, — разные вещи; и Лина Рук не так глупа, чтобы не понимать это. Я думаю, теперь мне не составит труда завоевать ее сердце. Раньше она лишь притворялась, пренебрегая мной. Теперь, когда она видит, что у меня есть все, о чем только можно мечтать, она отбросит свою нерешительность и согласится на мое предложение.