Томас Рид - Избранные произведения. Том II

— О, это мне не страшно. Я нарочно переночую там! — воскликнул юноша.

— Хорошо сказано, мой молодой друг, и я не сомневаюсь, что у вас слово никогда не расходится с делом. Но зачем же подвергать себя излишней опасности, когда и без этого можно обойтись?

— Но как, если мой путь ведет именно через этот город?

— Вы забываете или не знаете, что есть еще дорога, по которой можно объехать стороной.

— Но прятаться по углам и закоулкам я вовсе не намерен! — горячо возразил молодой человек. — Я ведь не браконьер, которому нужно скрываться. Нет, я не боюсь никого и ничего. Пусть нападет на меня хоть целая толпа, я буду защищаться, как могу, но в бегство при виде ее не пущусь.

— Верно. Но иметь дело с целой толпой людей, заранее зная, что она враждебно настроена против вас, — совсем не то, что та маленькая стычка, которая произошла между нами, — возразил сэр Ричард. — Вы так храбро пробили сюда дорогу, что от всей души желаю вам благополучно и выбраться отсюда. Поэтому я убедительно советую вам не ездить в Кольфорд и предлагаю эту ночь провести у меня.

— У вас, сэр Ричард? Но разве у вас есть поблизости поместье?

— У меня лично нет, но есть у одного из моих лучших друзей. Я уверен, что в данном случае могу распоряжаться его домом, как своим, приглашая вас разделить со мной его радушное гостеприимство. Мне очень жаль, что я вынужден был сделать вам маленькое кровопускание, и хотелось бы, чтобы мой приятель — он недурный хирург — осмотрел рану. Ваш слуга помог вам кое-как остановить кровь и перевязать рану, но она требует более серьезного и умелого ухода. Кроме того, я могу обещать вам, что вы в доме моего приятеля увидите пару прелестных женских головок, если только, впрочем, вам, находившемуся при дворе королевы Генриетты, не надоели подобные головки там.

Юноша беспокойно задвигался в седле, и по его вспыхнувшему лицу было заметно, что напоминание о дворе ему неприятно. Однако он смолчал, а сэр Ричард благожелательно продолжил:

— Как бы там ни было, но я могу сказать по совести, что леди Сабрина и леди Вега смело могут поспорить красотой с любой из прославленных придворных красавиц, не исключая и самой королевы, и наверное, затмили бы их всех.

— Сабрина? Вега? — с удивлением повторил юноша. — Что за странные имена!.. Могу я спросить, кто эти леди?

— Разумеется, можете. Но вам лучше познакомиться с ними лично, — ответил сэр Ричард. — Ну, будет вам колебаться, мой друг. Решайтесь. Поедемте со мной. Право, не раскаетесь.

— Ах, сэр Ричард, вы положительно подавляете меня своим великодушием! — воскликнул видимо тронутый его словами юноша. — Распоряжайтесь мною по вашему усмотрению. Я весь в вашей власти.

— Благодарю вас. Едем же. Скоро скроется солнце, а нам еще нужно проехать не менее пяти миль. С Богом, в добрый час!

Крепко пожав друг другу руки, причем Тревор мог подать только свою левую, оба новых приятеля пустились мелкой рысцой в указанном сэром Ричардом направлении. Слуги, также успевшие уже подружиться, последовали за ними.

В то самое время, когда лесные птицы на одном из митчелдинских холмов были встревожены лязгом оружия, в трех милях оттуда другие лесные пернатые с любопытством прислушивались к оживленным голосам двух молодых прогуливающихся девушек. Во внешности этих девушек было мало общего, хотя и были они родными сестрами. Старшая — черноволосая и смуглая, как цыганка, а младшая — нежнейшая блондинка с беленьким, как снег, личиком, розовыми щечками и прекрасными голубыми глазами, свежая и сияющая, как майское утро. Старшую звали Сабриной, младшую — Вегой. Это были те красавицы, о которых так восторженно отзывался сэр Ричард Уольвейн. И он не преувеличивал их красоты.

Действительно, обе девушки были необыкновенно красивы, но каждая по-своему. Разница во внешности сказывалась в росте и фигуре: старшая была и выше и плотнее младшей. Одеты они были тоже неодинаково, но вполне современно. Безобразные фижмы времен Елизаветы были уже оставлены, и надетые на девушках нарядные узкие платья с узкими же рукавами отчетливо обрисовывали их стройные фигуры. Не только по одежде, но и по манере держать себя, говорить, двигаться, можно было узнать в них потомственных дворянок. О том же ясно свидетельствовало и благородство их лиц, изящество фигур, рук и ног.

На младшей, по-видимому, более кокетливой, была прекрасная французская шляпа из светлого шелка, завязанная под подбородком длинными развевающимися лентами. На снежно-белой шейке блестело изящное золотое ожерелье, а в розовых ушках горели дорогие серьги. Все ее платье из дорогой белой ткани было покрыто искусной вышивкой разными шелками, сделанной, должно быть, собственными руками. В те дни даже самые знатные дамы не пренебрегали рукоделием и работали много и с любовью.

Старшая, более степенная и скромная, была в платье и шляпе темных цветов, вполне гармонировавших с ее черными волосами, глазами и смуглой кожей. Ножки у обеих были обуты в белые чулки, очевидно, тоже домашнего изготовления и в кожаные башмаки на толстых подошвах.

Обе девушки шли ускоренным шагом по лесной дороге, ведущей от Руардина до Дрейбрука. Дорога пролегала по высокому хребту лесистых гор. Девушки поднимались вверх, и когда они достигли высшей точки, Вега вдруг остановилась и спросила сестру:

— Может быть, не стоит дальше идти, Сабрина?

— А что? — отозвалась та. — Разве ты устала?

— Нет, я нисколько не устала, но я боюсь, что мы слишком далеко отойдем от дома. Как бы нам не заблудиться.

Что Сабрина не боялась заблудиться, можно было видеть по тому, что она шла впереди твердым, уверенным шагом и притом внимательно оглядывалась вокруг при каждом повороте дороги. Но Вега, очевидно, не замечала этого. Все внимание младшей сестры было устремлено на провожавшую их большую собаку из старинной породы чисто английских дворовых догов. Эта собака то и дело бросалась гонять мирно пасшихся в лесу темношерстных овец, которых издали принимала, должно быть, за каких-нибудь опасных для ее хозяев зверей. Вега каждый раз с восхищением хлопала в ладоши и звонко хохотала над смущением и разочарованием собаки, принадлежавшей, кстати сказать, ей.

— Всего каких-нибудь две мили отошли мы от дома. Неужели это, по-твоему, далеко, Вега? — с притворным удивлением спросила Сабрина, переждав, когда у сестры закончится очередной приступ хохота, вызванный все той же собачьей ошибкой.

— Да, это действительно не особенно далеко, — созналась Вега. — Но я…

И она не договорила.

— Что же ты? — настаивала Сабрина. — Трусишь?

— Да, я боюсь немножко.

— Чего же? Волков? Если их, то я могу вполне успокоить тебя. Вот уже более полсотни лет, как, по словам здешних старожилов, в здешнем лесу видели последний раз волка. И этот волк, очевидно, последний представитель своей породы в этих местах, был тотчас же убит. Здешнее население, происходящее от древних кельтов, питает наследственную неприязнь к волкам. Подозреваю, что это — последствие известного несчастья с инфантом Левеллином.