Томас Рид - Избранные произведения. Том III

Я говорил серьезно и уверенно, стараясь воспользоваться жадностью бандита. И не ошибся. Мои слова вызвали нужный эффект.

— Буэно! — отозвался тот, согласно кивнув головой. — Это совсем недалеко отсюда. Наш предводитель считает себя в безопасности. Но через двадцать минут вы сможете увидеть его! И вашу Мерседес!

Нетерпение помешало мне расспросить его о последнем замечании; впрочем, мне показалось, что он должен знать о моем отношении к пленнице. Я совершенно забыл о том, что кричал предводитель разбойников с той стороны пропасти.

— Скорее! — торопил я. — Отведи меня к ней, и получишь свои деньги!

В моем распоряжении было целых десять тысяч долларов. Правда, они были не мои. Они принадлежали дону Эусебио Вилья-Сеньору. Но разве они не предназначались для спасения его дочерей?

Мексиканец охотно двинулся вперед, мы все — за ним.

Путь действительно оказался недолгим. Перевалив через вершину хребта, мы увидели поросшее лесом плоскогорье и дорогу через него. Сразу за лесом начиналась страна вечных снегов.

Проводник указал в ту сторону и сказал, что именно там мы найдем человека, которого ищем. Там среди сосен — ранчо Карраско!

Ранчо, как потом выяснилось, и было главным убежищем разбойников. Хижина над пропастью — всего лишь аванпост. Сальтеадорос задержались там в ожидании утра, так как переходить мост в темноте было опасно.

— Веди нас! — воскликнул я, ощутив новый прилив сил. — Сто песо за каждую сбереженную минуту! Вперед!

Мексиканец устремился вперед, подгоняемый алчностью. Сержант все время держался рядом с ним.

Уже полностью рассвело, но, вступив в лес, мы вновь погрузились в полумрак.

Стволы величественных сосен тесно обступили нас. Густые ветви, смыкаясь над головой, образовали непроницаемый полог, который не могли пробить лучи солнца. Тропа вилась меж лесных исполинов, огибая упавшие деревья.

Проводник вел нас по пути, которым сальтеадорос обычно не пользовались. Он полагал, что вряд ли его бывшие товарищи расставят посты, так как считают себя в безопасности после перехода через пропасть.

Несмотря на его уверения, мы продвигались осторожно. Не по моему приказу — я для этого был слишком возбужден, — а благодаря предусмотрительному сержанту. Он по-прежнему держался вблизи пленника, держа наготове пистолет, и был полон решимости застрелить его при первых же признаках второй измены!

Кучер не проявлял такой озабоченности. Он был лучше знаком с состоянием морали у мексиканцев. Поэтому он был уверен в преданности нашего проводника, считая две тысячи монет достаточным основанием для этого.

— Пусть идет один! — прошептал Сэм, обращаясь к сержанту, — Оставьте его! Ручаюсь, он нас приведет в нужное место. Если что-то случится, то не по его вине. Он останется нам верен, пока кто-нибудь не пообещает ему больше двух тысяч. А в этих горах такое совершенно невероятно.

Предположения Сэма Брауна оправдались. Действительно, разбойник сделал все, чтобы заслужить обещанную награду, и в конце концов получил ее. Он обещал привести меня к предводителю сальтеадорос и сдержал свое обещание. С его помощью я с товарищами оказался лицом к лицу с бандитами.

Не стану описывать подробности схватки. Она оказалась слишком кровавой, и ее тяжело вспоминать. Достаточно сказать, что треть моих верных сподвижников, сопровождавших меня в этой экспедиции, спит вечным сном на холодном склоне Икстисихуатля, и темные сосны поют над ними несмолкаемый реквием. Погибли и две трети наших противников. Остальные, включая Карраско, умудрились бежать в горы.

Но поскольку Мерседес была спасена, последнее меня больше не заботило. Моя любимая со слезами прижалась к моей груди. А я чувствовал себя так, словно поймал прекрасную птицу; мне было страшно прикоснуться к ней, чтобы не повредить великолепное оперение; но наконец я заключил ее в объятия с решимостью больше никогда не расставаться с обретенным сокровищем!

Впервые я обнимал ее, впервые мы обменялись словами, но нам казалось, чтоб воскресла старая любовь, которую прервал какой-то зловещий случай! Мы говорили так, словно знаем друг друга много лет. Любовь, подобная нашей, не нуждалась во времени, чтобы перейти в испепеляющую страсть. Я назвал Мерседес моей, а она в ответ одарила меня титулом «керидо»!

Мою радость не омрачало то, что Франсиско провел ужасную ночь. Он поправился. Вместе с Долорес он дожил до того, что свадьба в горах, так грубо прерванная, была наконец сыграна. Я и моя Мерседес имели удовольствие присутствовать на этой церемонии. Происходила она в столице, в небольшой тихой церкви капуцинов. Дон Эусебио, не настаивая больше на том, чтобы его дочь стала Христовой невестой, отдал ее в жены капитану Морено.

Действие романа происходит в конце сороковых — начале пятидесятых годов XIX века, когда в Европе вспыхнули и были жестоко подавлены революции. В нем есть всё, присущее автору: лихо закрученный сюжет, яркие персонажи и, конечно, любовная интрига. Да еще какая!

Перед нами любовная исповедь отважного М. Рида, который с первого взгляда влюбился в свою будущую супругу, которой на тот момент было… 13 лет. История их отношений легла в основу этого поразительного и трогательного произведения.

Роман представляет собой грандиозное многоплановое повествование — обилие персонажей, причем не идеализированных, как часто бывает у этого писателя, а вполне реальных, юмор, патетика и героическая романтика, и, наконец, есть место политике.

Большинство событий, описанных в этой книге, действительно случились в реальной жизни или были придуманы на основе жизненного опыта автора.

Аквайднек — «Остров Мира!»

О, Коддингтон, и вы, королевские придворные! Как вы могли в погоне за модой на переименование всего, что звучит непривычно саксонскому уху, изменить это историческое название, данное краснокожими аборигенами, на ничего не значащее название «Rhodes»?

Ваше стремление присвоить острову искусственное классическое название — не что иное как результат вашего дурного вкуса. Ваше невежество привело к тому, что вы повторили ошибку старого голландского штурмана, давшего название «Roodt» этой замечательной стране!

Название, данное Блоком, было по крайней мере уместно по некоторой причине, более того, в нем было что-то поэтическое. Огибая Сачест Поинт, он созерцал величественный лес, окрашенный в красный цвет благодаря солнечно-золотой осени. Он был восхищен темно-красной листвой деревьев и алыми гирляндами ползучих растений. Перед его глазами предстали яркие цвета охры утесов. Именно поэтому в его судовом журнале было записано «Красный Остров»!