Томас Рид - Избранные произведения. Том III

Бланш Вернон не требовалась искусственная краска. Её естественного цвета было вполне достаточно.

Но, пристально посмотрев на него, услышав его голос, который словно ключ, открывающий замок, предвещал окончание её девичества, она почувствовала, как странно трепещет ее сердце, в то время как красный цвет оттенил её щеки.

Она была слишком счастлива сдаться ему в плен.

Никогда еще в глазах Майнарда она не была такой прекрасной, как сейчас. Он стоял, очарованный её красотой, с одной только мыслью — страстным желанием обнять её!

Тому, кто привык к церквям с современной архитектурой, интерьер церкви Св. Марии в Кенсингтоне может показаться весьма необычным. Глубокие скамейки и тяжелые нависающие галереи, темные проходы между столбами и пилястрами дают впечатление священного антиквариата, и на Майнарда все это произвело впечатление.

Он думал о тысячах тысяч, склонившихся в стенах этой церкви, рыцарей и благородных дам, ставших на колени перед алтарем, чьи щиты и гербы отражались в цветном стекле его окон, так же как и в медных палимпсестах [88] Палимпсеста (от греч. palin — опять и psestos — соскобленный) — древняя рукопись на пергаменте, написанная по счищенному, еще более древнему письму. на флагах под их ногами. Эти свидетельства рыцарской чести, всплывая из далекого прошлого, наводили на размышления и оказывали мистическое влияние на настоящее!

Таковы были мысли Майнарда, находившегося сейчас среди них.

Несмотря на археологические достопримечательности церкви Св. Марии, жених начал беспокоиться. С такой невестой, стоящей перед ним, — неудивительно, что он желал поскорее попасть к алтарю!

Правда, была причина такой долгой задержки. Однако в таком состоянии трудно вынести даже самую короткую задержку.

Несмотря на то, что он знал ее причину.

Дело в том, что он был вызван к одиннадцати часам, и он пришел в назначенное время, однако обнаружил, что он и его невеста были не единственной парой, которой предстояло обрести свое счастье в тот же самый день и час! Была пара, которая сочеталась браком перед ним!

Посмотрев на главный вход в церковь, он увидел признаки этого — женщин в белых платьях и накинутых покрывалах, с цветочными лентами в волосах.

Регистрируя свое имя в ризнице, он случайно узнал, что не одна, а сразу две пары должны были сочетаться браком перед ним, обе в то же самое время! Ему сказали, что стороны были друзьями.

Эти сведения сообщил совершавший богослужение викарий, после этого он поспешно удалился, чтобы исполнить церемонию соединения четырех сердец, обретавших счастье почти одновременно.

Поскольку Майнард и его шафер вернулись в церковь, они могли наблюдать происходящее перед алтарем, — леди и джентльменов, расположившихся перед ним полукругом. Всего их было восемь — две невесты, два жениха и столько же еще мужчин и женщин.

Майнард обратил на них внимание только после того, как вновь приветствовал собственную невесту и насладился взглядом на её красоту, — и лишь затем он решил посмотреть на тех, чье счастье будет оформлено священником примерно на десять минут раньше, чем его самого.

Первый взгляд на них вызвал у него сильное удивление. Такое странное совпадение просто поразило его.

Граф Розенвельд стоял перед святыней, и с одной стороны находился его шафер Ладислос Телекай, который был в то же время кузеном шафера самого Майнарда!

Но кто находился слева от Розенвельда, кого тот держал под руку в качестве невесты? Корнелию Инскайп!

Другое наблюдение, еще более удивившее его, одновременно странное и потрясающее!

Скользя взглядом по лицам людей, стоявших полукругом, он внимательно рассмотрел пару, находившуюся справа от графа Розенвельда. Это была вторая пара, венчавшаяся сегодня в церкви.

С огромным трудом Майнарду удалось сдержать восклицание, едва не сорвавшееся с его уст, когда он признал Джулию Гирдвуд в качестве невесты и Ричарда Свинтона в качестве жениха!

Усилием воли Майнарду удалось сдержать свои чувства. В конце концов, это его не касалось, и он лишь пробормотал вполголоса:

— Бедная девочка! Есть в ней что-то благородное. Как жаль, что она отдает себя такому проходимцу, как Дик Свинтон!

Майнард знал только о некоторых обстоятельствах из жизни Дика Свинтона в прошлом. Капитан даже подозревать не мог, что бывший гвардеец в этот момент собирался оформить свое двоебрачие!

Это еще не свершилось. Это должно было произойти сию минуту. Поскольку Майнард наблюдал за священнодействием в полном молчании, он хорошо слышал, как священник задал торжественный вопрос, бывший частью церемонии бракосочетания:

— Я требую ответа и взываю к вам… если кто-либо из вас знает какое-либо обстоятельство, препятствующее законному соединению их в супружестве, он обязан сообщить об этом сейчас.

После этого воцарилась обычная в таких случаях тишина, но, в отличие от стандартной церемонии, она продолжалась недолго. Тишина эта была прервана репликой, что случается крайне редко! Голос принадлежал не невесте и не жениху, а третьему лицу, которое внезапно появилось на сцене!

Женщина, молодая и красивая, хорошо одетая, но с неистовым взглядом, в гневе, который выдавало каждое её движение, выскочила из-за колонны и торопливо приблизилась к алтарю! Её сопровождало двое мужчин, которые пришли сюда и действовали по её поручению.

— Если у них нет никакого препятствия, то у меня зато есть! — закричала она. — Препятствие, которое помешает им соединиться в супружестве. Я имею в виду эту пару! — добавила она, указывая на Свинтона и Джулию!

— На каком основании вы вмешиваетесь? — воскликнул в изумлении священник, как только он оправился он первого потрясения. — Говорите, женщина!

— На том основании, что этот человек уже женат. Он — мой муж, и он едва не стал моим убийцей, для того, чтобы… Сюда, мужчины! — скомандовала она, закончив объяснение и обратившись к сопровождавшим её двум полицейским в штатском. — Арестуйте этого джентльмена и будьте с ним осторожны. Это ваша работа.

Два представителя закона не стали задерживаться, чтобы изучить лист гербовой бумаги, который она передала священнику. Они уже были знакомы с этим документом, и прежде чем жених, собиравшийся совершить двоебрачие, успел сказать слово протеста, их крепкие руки легли на его плечи, и эти руки были готовы в случае сопротивления надеть на него наручники!

Он не сделал даже попытки сопротивления. Свинтон являл собой человека, потрясенного внезапным разоблачением — дрожащего с головы до пят, и его — дрожащего — блюстители закона вывели из церкви!

Нет слов, чтобы описать сцену, которую он с такой неохотой оставил. Идиллия красочного свадебного обряда, частью которого он являлся, была разрушена его вынужденным отъездом. Участники церемонии превратились в толпу беспорядочно говорящих мужчин и кричащих женщин.