Томас Рид - Избранные произведения. Том III

В этом она преуспевает — настолько хорошо, что никто из наблюдателей не мог бы сказать, что в ее обращении с капитаном Райкрофтом есть что-то помимо гостеприимства хозяйки — в определенном смысле она и есть хозяйка — по отношению к гостю, который еще не освоился с обществом. Даже когда в перерыве соревнований эти двое гуляют вместе и после недолгой прогулки по газону заходят в летний домик, это не вызывает неодобрительных замечаний. Другие поступают так же, прогуливаются парами, задерживаются в тенистых местах или сидят на старинных скамьях. Хорошее общество предоставляет свободу — до определенных пределов. Только испорченные люди могут над этим смеяться, и печален будет день, когда такая уверенность друг в друге исчезнет.

Молодые люди стоят рядом в маленьком павильоне, в тени раскрашенной крыши. Возможно, они пришли сюда не случайно, да и само соревнование лучниц не было случайным. Но это может сказать только Гвендолин Винн, которая и предложила его устроить. Стоя в летнем домике и глядя на реку, они какое-то время молчат, и каждый слышит биение сердца другого, оба сердца переполнены любовью.

В такие моменты не может быть сдержанности или скрытности, а только признание, полное, откровенное и взаимное. И оно действительно близко. Если le joie fait peur [138] Радость побеждает страх . (Фр.) , то тем более l’amour [139] Любовь. (Фр.) .

Тем не менее между ними еще держится страх. С ее стороны, это опасение, что она слишком торопится, слишком горячо выражает благодарность за оказанную услугу и теперь должна быть более сдержанной. С его стороны сдержанность объясняется похожими причинами, хотя не только. В тех немногих случаях когда он посещал Ллангоррен Корт, его принимали тепло и радушно. Тем не менее в рамках воспитанности и приличий. Но почему он всякий раз застает здесь джентльмена — всегда одного и того же — по имени Джордж Шенстон? Этот джентльмен приезжает раньше капитана и остается после его отъезда. А сегодня мастер Шенстон почему-то неожиданно и резко уезжает. Почему? И почему у него был такой расстроенный вид, почему сын баронета галопом поскакал из ворот? Видя все это и слыша, капитан Райкрофт неверно истолковывает то и другое. Неудивительно, что он сдерживает слова любви.

И вот они молчат, опасаясь непонимания и его последствий. От одного предложения теперь зависит счастье или несчастье всей их жизни.

Неудивительно, что при таком страхе разговор неизбежно становится робким и банальным. Те, кто говорит о красноречии любви, но думает при этом о ее самых легких фазах, скорее всего лгут. Тот, кто испытывает подлинно глубокие чувства, теряет дар речи, как верующий в присутствии божества. Вот стоят рядом два высокоорганизованных существа, красивый и храбрый мужчина, прекрасная и совсем не робкая женщина, оба богато одаренные, оба полные жизни, любящие друг друга до глубины души, и однако они сдержаны и говорят с трудом, как пара деревенских невеж! Даже больше, потому что Коридон просто обнял бы Филлис [140] Коридон и Филлис — имена пастухов и пастушек в древнегреческой пасторальной поэзии. , влепил бы ей красноречивый поцелуй, а она ответила бы тем же.

Но двое в павильоне ведут себя совсем по-другому. Некоторое время они стоят молча, как статуи — хотя и едва ощутимо дрожат, словно любовное электричество, разлившееся вокруг, затрудняет им дыхание и мешает говорить. А когда речь возвращается, она не более значительна, чем у двух человек, только что представленных друг другу и испытывающих обычный взаимный интерес!

Первой начинает леди.

— Вы как будто недавно в нашей местности, капитан Райкрофт?

— Нет еще трех месяцев, мисс Винн. Я приехал только за неделю или две до того, как я имел удовольствие познакомиться с вами.

— Благодарю вас за то, что называете это удовольствием. Обстоятельства были не очень приятными; напротив, я бы сказала, — смеется она и добавляет: — И как вам нравится наш Уай?

— Кому он может не понравиться?

— Об этих ландшафтах много было сказано — в газетах и книгах. Вам они правда нравятся?

— Очень. — Его восхищение вполне простительно в подобных обстоятельствах. — Мне кажется, это самое красивое место в мире.

— Что! Вы ведь такой известный путешественник! Вы бывали в тропиках, на реках, которые бегут в вечнозеленых тропических лесах среди золотых песков! Вы говорите серьезно, капитан Райкрофт?

— Конечно. А почему бы и нет, мисс Винн?

— Мне казалось, что великие реки, о которых мы читаем, намного превосходят наш маленький херефордширский ручей: в объеме воды, в кратинах природы — во всем…

— Нет, не во всем, — прерывает он ее. — В объеме воды — возможно; но не в остальных отношениях. В некоторых отношения Уай превосходит и Рейн, и Рону. Даже саму Гипокрену! [141] Ручей на горе Геликон в Греции , на котором жили музы и который считался источником поэтического вдохновения. (Ручей на горе Геликон в Греции, на котором жили музы и который считался источником поэтического вдохновения. — Прим. перев.)

Наконец у него развязывается язык.

— В каких отношениях? — спрашивает она.

— В том, что в нем отражается, — нерешительно отвечает он.

— Но вы ведь не растительность имеете в виду? Наши дубы, вязы и тополя не могут сравниться с высокими пальмами и грациозными древовидными папоротниками тропиков.

— Нет, не ее.

— Наши сооружения тоже, если правдивы фотографии. Удивительные строения — башни, храмы, пагоды, изображения которых мы видим на снимках, намного превосходят то, что есть у нас на Уае — или вообще в Англии. Даже наше Тинтернское аббатство, которое мы считаем грандиозным, ничто по сравнению с ними. Разве это не так?

— Верно, — соглашается он. — Нужно признать превосходство восточной архитектуры.

— Но вы сами сказали, что у вас вызывает восхищение то, что отражается в английских реках!

У него есть отличная возможность для поэтичного ответа. В его сознании ее образ, а на языке слова «женщины Англии». Но он не произносит их. Напртив, отступает и отвечает уклончиво:

— Правда в том, мисс Винн, что тропические виды мне надоели и я рад увидеть холмы и долины дорогой старой Англии. Я не знаю, где они могут быть лучше, чем на Уае.

— Приятно слышат такие слова — особенно мне. Вполне естественно, что я люблю наш прекрасный Уай — я родилась на его берегах, выросла на них и, вероятно…

— Что? — спрашивает он, видя, что она замолчала.

— Буду на них похоронена! — отвечает она со смехом. Собиралась она сказать: «проведу на них всю остальную жизнь». — Вы, наверно, думаете, что это слишком серьезное заключение, — добавляет она, продолжая смеяться.

— Ну, до этого еще очень далеко — можно надеяться. Это произойдет после долгих и счастливых дней — на Уае или в другом месте.