Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Понедельник! Да они хотят двинуться завтра.

— В воскресенье? Это еще более странно. Я слышал, что семья сквайра Пауэлла очень религиозна.

— В том-то и дело. Парень в ливрее сказал, что они отправляются в церковь; какое-то старинное место на изгибе реки, куда невозможно добраться в экипажах.

— Мне кажется, я его знаю и смогу доставить их туда. А что ты ответила этому человеку?

— Что ты готов их отвезти и отвезешь. Я знаю, что других заказов у тебя нет. И так как это церковь, пусть будет и воскресенье.

— Да зачем она мне? — спросил Джек, который не очень религиозен и не соблюдает воскресенья. — Где они хотят сесть в лодку? Или я должен ждать их здесь?

— Да; этот человек сказал, что они придут сюда, и очень рано. В шесть утра. Он сказал, что тамошний священник друг их семьи, и они позватракают с ним, прежде чем идти в церковь.

— Ну, хорошо! Я буду их ждать, пусть и очень рано.

— В таком случае, сын мой, тебе лучше пораньше лечь спать. У тебя был трудный день, и тебе нужно отдохнуть. Хочешь выпить что-нибудь перед сном?

— Ну, мама, только стаканчик твоего вина из самбука.

Она открывает шкаф, достает черную бутылку и наливает стакан темно-красного вина — домашнего, приготовленного ее руками.

Отпивая его, он замечает:

— Лучшего вина никогда не пробовал. Оно бодрит и веселит человека. Я сам слышал, как капитан сказал, что оно лучше испанского портвейна.

Хотя он немного и запутался в коммерческой географии, молодой лодочник, как и его хозяин, прав относительно качества вина: самбуковое вино, правильно приготовленное, превосходит вина, изготовленные в Опорто [161] Город в Португалии , родина портвейна, или португальского вина. . Мне кажется, мало кому известен научный факт, что почва, на которой растет самбук, лучше всего подходит и для виноградников.

Не углубляясь в философию предмета и даже не очень о нем думая, лодочник скоро допил свое вино, пожелал матери спокойной ночи и пошел в спальню.

Он немного полежал в постели, думая о Мэри Морган и о свидании под вязом; потом уснул, и ему снилась она.

Когда он просыпается, в окне начинает светлеть — достаточно, чтобы предупредить его, что пора вставать. Он немедленно встает и одевается, но не в обычный рабочий костюм, а в тот, который носит в воскресенье и в праздники.

Мать тоже уже встала, и, к тому времени как Джек готов, у нее на столе уже стоит завтрак. И как раз когда он кончает есть, за окном на дороге слышен скрип колес и голоса. Прибыли его наниматели.

Торопливо выйдя, он видит, как к воротам подъезжает роскошный экипаж, с двумя лошадьми, с кучером и лакеем наверху; а в карете молодой мастер Пауэлл, его хорошенькая сестра и еще двое — леди и джентльмен, тоже молодые.

Вскоре все уже сидят в лодке; кучеру приказано отвести карету домой и вернуться сюда в определенный час. Слуга отправляется с ними — «Мэри» рассчитана на шестерых.

Лодка плывет вниз по течению, молодые люди разговаривают, смеются и шутят, как будто это самый обычный день, а не воскресенье. Лодочник тоже весел: его веселят воспоминания о предыдущем вечере; и хотя его не приглашают участвовать в разговоре, ему нравится слушать. Ему очень нравится внешность мисс Пауэлл, красивой девушки; он видит, какое внимание ей уделяет сидящий напротив джентльмен. Джеку интересно наблюдать за всем этим; это напомианет ему его первые встречи с Мэри Морган.

Но когда лодка минует Аберганн, взгляд лодочника отрывается от молодых людей. Он видит, что из каминных труб фермы, которые видны над вершинами деревьев, поднимается дым. Еще нет семи, но Морганы встают рано, и сейчас миссис Морган и ее дочь должны уже быть на пути к заутрене, а может, и к исповеди в церкви на переправе Рага. Вспоминать об этой церкви не хочется; Джек с нетерпением ждет дня, когда его возлюбленная перестанет ходить туда и будет молиться в другом месте.

Продолжая грести, он перестает думать об этом и о Мэри; теперь все его внимание занимает управление лодкой. Сразу за Аберганном течение становится очень быстрым и капризным; но дальше оно снова делается спокойным, и река медленно течет вдоль лугов Ллангоррена.

Перед поворотом к тому месту, где лодку Гвен Винн и Элеанор Лиз захватило быстрым течением у устья ручейка, чьи воды теперь отогнаны назад разбухшей рукой, Джек видит нечто, заставляющее его вздрогнуть и задержать удар весел.

— В чем дело, Уингейт? — спрашивает молодой Пауэлл, заметив его странное поведение. — О! Находка — там плывет доска! Наверно, хотите ее подобрать? Но помните: сегодня воскресенье, и мы должны заниматься только самой необходимой работой и милосердием.

Все четверо улыбаются этому замечанию — пятеро, включая слугу, — но на шестого эта плывущая находка производит сильное и болезненное впечатление.

И это впечатление не оставляет его весь день; оно сохраняется с ним в церкви, куда он заходит; и в доме викария, где он принимает участие в развлечениях; и на обратном пути по реке. На сердце у него словно свинцовый груз!

На обратном пути он ищет взглядом доску, но не находит ее. Уже темно, потому что молодые люди задержались на обед в доме викария.

Возвращаясь поздней, чем рассчитывали, они ни минуты не задерживаются на причале; сразу садятся в экипаж, который уже давно их поджидает, и отправляются в Нью Холл.

Им не терпится попасть домой. Лодочнику тоже, хотя и по другой причине; но он остается, чтобы привязать лодку. Затем, оставив весла в уключинах, торопится домой. Он по-прежнему вспоминает эту доску, и у него тяжело на сердце.

И ему не становится легче, когда он видит свою мать, сидящую на пороге со склоненной головой.

Он не ждет, когда она заговорит, но сам возбужденно спрашивает:

— В чем дело, мама?

Вопрос задан машинально — он почти предчувствует ответ, его суть.

— О, мой сын, мой сын! Я тебе говорила . Это был кэнвилл корф!

На ферме Аберганн собралась большая толпа. Не шумная и возбужденная; напротив, все ведут себя сдержанно и торжественно, как подобает на похоронах.

Это и есть похороны, вернее, скоро будут. Потому что сегодня это дом смерти. Гроб, а в нем тело той, которая, останься в живых, стала бы женой Джека Уингейта.

Мэри Морган пала жертвой злобы чудовища. Упала в разбухший ручей, жестокий и безжалостный, как и тот, кто приговорил ее, и этот ручей унес ее в своем потоке; тело ее бросало из стороны в сторону; она то погружалась, то показывалась снова. Никто не спас ее: трусливый француз даже не сделал попытки; подбежав к краю пропасти, он остановился и только испуганно смотрел на ревущий внизу поток, покрытый пеной, слышал крики девушки, которые все удалялись и становились слабее, по мере того как ее уносило к ее судьбе.