Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Я не вижу, что тут такого глупого, — ответил презрительным тоном Армстронг. — Но все равно; действуйте, как знаете, Ван Дик. Конечно, я мог бы ожидать вашей любезности и даже внимания от товарища, офицера одного со мной полка…

— И прибавьте: от дурака, с которым имеешь общих друзей, — перебил его с насмешкой Корнелиус. — Намотайте себе это на ус, господин Армстронг, я не так прост, как вы полагаете, и мне надоело смотреть, как другие моими руками жар загребают. Идите, идите; будьте покойны, я не стану ломать голову, как избавить вас от беды и сохранить ваш череп и ваши волосы от рук индейцев, раз вы сами лезете в опасность очертя голову.

В пустыне, вдали от светских условий, грубые натуры легко сбрасывают с себя маску приличия и предстают в своем настоящем неприглядном свете. Впервые Ван Дик намекнул на соперничество, которое существовало между ними и которое оба они давно сознавали. И Армстронг, глубоко оскорбленный, сказал:

— А, так вот в чем дело! Отлично. Что касается меня, то я предпочитаю даже лишиться головы, чем вовсе не подвергать себя опасности. Надеюсь, об этом будет упомянуто в приказе по полку.

— Желаю вам этого отличия, — иронически заметил Ван Дик.

И они расстались: Ван Дик вернулся к отряду, Франк собрался в путь с тремя индейцами.

— Ступай за твоим господином, — сказал Ван Дик вестовому Армстронга, — и веди мула с багажом.

Ординарец, простоватый ирландец, хотя и удивился такому приказанию, тем не менее без возражений схватил мула за повод и отправился вдогонку за Армстронгом.

Тот, увидя его, сказал:

— Патрик, можешь вернуться: ты мне не нужен.

— Как же это? Кто же будет вам готовить завтрак и обед? Кто будет седлать лошадь?

— Я сам, мой добрый Патрик; а если господин не сумеет сам себе приготовить обед и ужин, он останется без них.

Патрик больше не настаивал; отдав по-военному честь своему офицеру, он повернул лошадь и мула и поехал обратно к отряду. Армстронг, несмотря на всю свою решимость, тяжело вздохнул, глядя на удалявшегося вестового. Но тотчас, обратившись к проводнику, сказал:

— Ну, Красная Стрела, показывай теперь дорогу. Полковник Сент-Ор сказал мне, что я вполне могу довериться тебе, и вот я весь в твоей власти.

Павний, польщенный, приподнялся в седле и заговорил с гордостью…

— Полковник… комендант — великий вождь, ужасно великий… и всегда берет с собою Красную Стрелу! Красная Стрела тоже великий начальник… Очень великий…

Франк Армстронг уже имел некоторый опыт общения с индейцами.

— Комендант говорил, что он никогда не встречал проводника лучше Красной Стрелы. Еще в последний вечер он мне говорил, что с Красной Стрелой он не побоится броситься в гущу ста тысяч сиуксов или черноногих — все равно.

Бронзовое лицо павния сияло от удовольствия, пока он слушал эту похвалу. Он протянул руку и издал победный клич:

— Гуг-гуг! Пожмите эту руку, поручик, пожмите!

Молодой человек сердечно пожал протянутую ему темную ручищу, очень довольный тем, что сумел задеть чувствительную струну и приобрести дружбу и доверие индейца.

— Не сомневаюсь в том, что ты приведешь нас невредимыми в крепость. Полагаю, возвратившись, мы не застанем Ван Дика на указанном месте. Но скажи мне откровенно: решишься ли ты проникнуть со мной в лагерь сиуксов, если это окажется необходимым?

Проводник принялся хохотать.

— Сиуксы — глупцы… Красная Стрела идет… середина… священный шатер… дать приказание…

Между тем отряд уже скрылся из глаз; местность была низкая, и следы, по которым они шли, делались особенно явственными, благодаря свойству грунта. Было ясно, что по этой дороге прошло несколько индейских племен со своими пожитками. Несмотря на малую опытность, Армстронг отлично заметил борозды, оставленные на песке длинными жердями от палаток, которыми обыкновенно краснокожие нагружают своих маленьких лошадок.

— Ведь это не тот след, о котором ты мне сейчас говорил? — спросил Армстронг.

— Нет, тот след рядом, по нему идет мой товарищ.

Армстронг подъехал к другому проводнику и тотчас разглядел следы двух свежеподкованных лошадей и рядом двух мулов.

— Кто мог оставить эти следы?

— Не знаю, — ответил индеец, апах, на ломаном испанском.

— А что думает Красная Стрела?

— Может быть… скоро… знать, — ответил индеец.

Не говоря более ни слова, всадники пустились по свежему следу.

Местность заметно менялась. На горизонте показался голубоватый гребень целой цепи холмов, с которыми сливалась незаметно поднимавшаяся степь; на ее песчаной поверхности кое-где возвышались купы кактусов. На расстоянии, как казалось на глаз, нескольких миль виднелся легкий туман меж двух темных линий; вероятно, это был какой-нибудь ручей.

Всадники не замедлили догнать третьего проводника, который остановился, поджидая их, и между ним и Красной Стрелой завязался очень оживленный разговор на их наречии.

Разговаривая и жестикулируя, они все указывали на что-то рукой по направлению к упомянутому туману.

Наконец Красная Стрела заговорил, обращаясь к Франку:

— Белые… там… белые, лагерь, вода… дрова… огонь… все, все! — И, указывая рукой все в том же направлении прокричал: — Гуг, дым!..

Несмотря на свой бинокль, Армстронг дыма никак не мог разглядеть, хотя опытный глаз Красной Стрелы безошибочно видел белую струйку на горизонте. И только после долгого пристального вглядывания Армстронг различил, наконец, тонкую беловатую струю, которая выходила из-за вершины деревьев, разрасталась и исчезала в вышине.

— Вы думаете, это дым от огня, разложенного белыми?

Павний жестом ответил, что не сомневается в этом.

— В таком случае, мы и поедем прямо на этот огонь, — сказал офицер решительным тоном. — Если это порядочные люди, им нечего нас бояться; если же это какие-нибудь разбойники, то, судя по следу, нас столько же, сколько и их. Ну и посмотрим, кто одолеет! Вперед!

Говоря это, он пришпорил лошадь и поскакал, сопровождаемый на этот раз всеми тремя проводниками.

Дым, привлекший внимание проводников, поднимался от бивуака, расположенного на опушке кедрового леса, подле которого мирно паслись в густой траве две лошади и два мула; это их следы обнаружил Красная Стрела. Лошади эти были прекрасные образчики породы средней между индейским пони и большой американской лошадью. Мулы были хорошего роста, сильные и молодые. Но и те и другие прошли длинный путь, что подтверждалось их худобой и тою жадностью, с которой они щипали траву.

Протекавшая вблизи река Желтый Камень, шириною в тысячу футов, несла свои воды меж зеленых берегов роскошной травы, выросшей на черноземной почве. Эта луговина тянулась на северо-восток вплоть до цепи холмов, и по обе стороны береговых лугов стояли высокие кедровые леса.