Оноре де Бальзак - Лилия долины

Заботы об обеспечении детей причиняли г-же де Морсоф не меньше беспокойства, чем их слабое здоровье. Я вскоре понял, насколько она была права, говоря о своей тайной роли в хозяйстве Клошгурда, и, постепенно познакомившись с ним, получил о нашем крае сведения, которые должен был бы знать каждый государственный деятель. После десяти лет усилий графине удалось изменить систему земледелия в своем поместье, где она «расчетверила» все возделанные поля (это выражение употребляют в Турени, когда хотят пояснить, в чем заключается система многополья, при которой под пшеницу отводят ежегодно лишь четвертую часть всей пахотной земли, а на остальных сеют другие злаки). Чтобы победить косность арендаторов, г-жа де Морсоф решила расторгнуть прежние договоры, разделить свои владения на четыре крупные фермы и вновь сдать их «на половинных началах» – вид аренды, согласно которому землевладелец, предоставляя фермерам хозяйственные постройки, скот и семена, делит с ними расходы и полученный урожай. За разделом наблюдает посредник, взыскивающий с фермеров в пользу хозяина половину доходов натурой; система, как видите, громоздкая, причем ее усложняет отчетность, которая то и дело меняется в зависимости от характера посевов. Графиня предоставила в полное распоряжение г-на де Морсофа пятую ферму и земли, примыкающие к Клошгурду, отчасти, чтобы занять его, а отчасти, чтобы доказать арендаторам на опыте превосходство нового метода. Как хорошая хозяйка, она постепенно, с чисто женской настойчивостью, перестроила две фермы по планам ферм Фландрии и Артуа. Нетрудно понять ее намерения. По истечении срока договоров, заключенных с арендаторами «на половинных началах», графиня хотела создать из своих четырех ферм две новые прекрасные фермы и сдавать их за наличный расчет энергичным и сметливым земледельцам, чтобы упростить способ получения доходов с Клошгурда. Боясь умереть первой, она стремилась оставить графу поместье, приносящее твердый доход, а детям завещать состояние, которое не погибло бы, попав в неумелые руки. В ту пору фруктовые деревья, посаженные десять лет назад, давали превосходный урожай. Живые изгороди, защищавшие поместье от всяких посягательств, великолепно разрослись. Тополи, вязы и другие деревья стояли высокие и тенистые. Вместе с только что приобретенными поместьями земли Клошгурда, разделенные на четыре большие фермы – две из них еще предстояло выстроить, – должны были приносить шестнадцать тысяч франков золотом, по четыре тысячи с каждой фермы, не считая доходов с виноградников, с двухсот арпанов леса и образцовой фермы, конечно, при условии, что удастся ввести новую систему земледелия. Все фермы можно будет соединить дорогами с большой прямой аллеей, которую предполагалось проложить от Клошгурда до шинонской дороги, откуда оставалось до Тура не более пяти лье; недостатка в арендаторах не будет, особенно теперь, когда все заговорили о новшествах, введенных графом, об его успехах и о высоких урожаях на землях Клошгурда. Г-жа де Морсоф хотела вложить по пятнадцати тысяч франков в оба купленных поместья, чтобы превратить господские дома в две большие фермы; в таком случае их легче будет сдать, особенно если направить туда года на два управляющим некоего Мартино, самого старательного и честного посредника, который вскоре останется не у дел, ибо срок договоров со всеми четырьмя арендаторами подходит к концу и теперь предстоит сдать фермы за наличный расчет. Эти простые планы, требовавшие, однако, затраты более тридцати тысяч франков, были предметом бесконечных споров, а подчас и жестоких ссор между Анриеттой и графом, во время которых ее поддерживала лишь забота о будущем детей. Мысль: «Что станется с ними, если я завтра умру?» – приводила ее в ужас. Только кротким, спокойным людям, чуждым ненависти и гнева, тем, кто старается распространить на окружающих глубокий мир своей души, известно, сколько сил требует такая борьба, какой горячей волной приливает кровь к сердцу, когда приходится вступать в единоборство, и какая наступает усталость, если все усилия оказываются тщетными. И вот несчастная женщина стала жертвой мелочных придирок и оскорбительных выпадов мужа как раз в ту пору, когда дети окрепли и были уже не такие худые и бледные, ибо на них благотворно повлияло осеннее изобилие фруктов, когда она с умилением следила за их играми и радость вливала в нее новые силы, врачуя истерзанное сердце. Граф, испуганный грядущими переменами, оспаривал их пользу с тупым и злобным упрямством. Наперекор всякой логике он возражал против доводов жены, точно ребенок, не верящий в действие солнечного тепла на урожай. Графиня одержала верх. Победа здравого смысла над безумием успокоила боль ее ран, и она забыла об обидах. В тот же день она предложила совершить прогулку в Кассин и Реторьер, чтобы решить, какие работы там следует предпринять. Граф шел впереди один, за ним бежали Жак и Мадлена; а мы с графиней замыкали шествие, медленно следуя за детьми; она говорила со мной своим мягким, тихим голосом, который напоминал шепот морских волн, набегающих на прибрежный песок.

По ее словам, она была уверена в успехе. Между Туром и Шиноном предполагалось установить почтовое сообщение. За это дело взялся энергичный человек, двоюродный брат Манетты, который хотел арендовать Рабелэ, большую ферму Морсофов, стоящую при дороге. У него была многочисленная семья; старший сын станет перевозить пассажиров и почту, а младший – грузы; отец, обосновавшись в Рабелэ, будет перепрягать лошадей, а в свободное время обрабатывать землю, удобряя ее навозом из собственных конюшен. Другую ферму, Ла Бод, расположенную в двух шагах от Клошгурда, предлагал взять прежний арендатор, человек порядочный, умный, деятельный, оценивший все преимущества нового способа земледелия. Что касается Кассина и Реторьера, то земли этих поместий лучшие во всей округе; когда там будут построены новые здания и налажено хозяйство, останется только вывесить в Туре объявление о сдаче в аренду, и на обе фермы тотчас же найдутся охотники. Итак, года через два Клошгурд будет приносить около двадцати четырех тысяч франков дохода; ферма Гравелот, которой г-н де Морсоф владел в Мене, была уже сдана на девять лет по семи тысяч франков в год; пенсия генерал-майора, получаемая графом, составляла четыре тысячи франков; все эти доходы позволят семье жить если не в роскоши, то в полном достатке. Впоследствии, когда земли станут еще доходнее благодаря новым усовершенствованиям, графиня, быть может, поедет в Париж, чтобы следить за воспитанием Жака, но не раньше, чем года через два, когда здоровье будущего наследника окрепнет.

С каким содроганием произносила она слово «Париж»! Я тоже занимал место в этом проекте: она хотела как можно меньше разлучаться с другом. Услышав это, я сказал ей пылко, что она меня не знает, что втайне от нее я уже принял решение. Да, я буду работать день и ночь, быстро закончу образование и стану наставником Жака, ибо я не допущу, чтобы у нее в доме был посторонний молодой человек.